style="font-size:15px;"> Спать, спать. Я закрыла глаза и попыталась успокоиться и уйти, но ничего не вышло. Я могла только заснуть, нормально, по-человечески заснуть, это было необыкновенно и приятно. Я очень устала.
Йозеф сидит за столом напротив меня и улыбается. Красивое лицо. Немного длинноватое и узкое, но красивое. В больших светло-голубых глазах отражается огонёк свечи. Перед ним стоит тарелка с кусочками бекона и бокал вина. Эстет. Даже тут умудряется найти вино, хотя если пьёшь, чтоб напиться, не всё ли равно, сошёл бы и перегон. Йозеф поднимает хрустальный фужер с отбитым краем.
– Я пью за мой героический красивый девушка.
Я прекрасно поняла бы и на немецком. В такой ситуации и конь бы понял. Но я благодарно улыбаюсь – мой герой ради меня учит мой язык.
– Это ты, Йозеф, герой. Ты нас спас.
– Солдат должен быть справедлив. Женщина и слабый человек не должен воевать.
– Как хорошо сказано.
Я расправляю складки на жемчужно-белом крепдешиновом платье. Из чьего шкафа достал его Йозеф, чтобы подарить? А мог с кого-нибудь и снять, хорошо, если с живого. Приятно носить крепдешин, он холодит кожу и не колется.
Я смотрю на Йозефа и снова улыбаюсь ему.
Убить бы его сегодня и закончить эту канитель. Но придётся подождать.
Я медленно пью вино. Надо же, мускат. Нежный вкус переливается во рту, будя воспоминания. Тётя Поля любила пить мускат, сидя вечером на веранде своего открыточного домика. Тёти Поли никогда больше не будет, не надо о ней думать.
И нельзя расслабляться. Я отставляю недопитый бокал.
– Ты мало ешь, мало пьёшь.
Надо отдать ему должное, говорит он без шипящего акцента, свойственного его народу. Может, это из-за хорошего музыкального слуха.
– Не хочется, спасибо.
Йозеф снова приветливо улыбается.
– Скоро зима. Мы ехать отпуск. Ты ехать наш дом. Мой дом хороший. Видеть горы.
Удивил. Не думала, что ты настолько сентиментален.
– Йозеф, стоит ли? Мы так мало знакомы.
– Я решил. Я написал мама.
Маму ты больше не увидишь. До зимы не доживёшь. Мне становится скучно, и хочется скорее закончить этот вечер с вином, свечами и театральными паузами.
– О, Йозеф.
– Мы ехать в конец ноябрь.
Он встаёт и кладёт руки на мои плечи. Тут полагается вздрогнуть, кротко вздохнуть и обернуться, поднять и снова опустить глаза. Можно ещё коснуться кончиками пальцев его рук, как бы случайно, но я уже и так сделала довольно, судя по его масляным глазам.
– Спокойной ночи, Йозеф. Я, пожалуй, пойду, уже так поздно.
Я вздыхаю и встаю из-за стола.
– О, мой красивый девочка!
Он прижимает меня к груди. Я утыкаюсь носом в серое сукно и поднимаю руки ему на плечи. Пахнет табаком, потом и французским одеколоном. Напротив моих глаз распростёр крылья стальной орёл.
