что те презрительно упоминали их как «живущих как дикая дичь».
Шасу селились в палестинских высокогорьях, или в зарождающемся Израиле, как мы, не сомневаясь, это назовем. Вели они простую сельскую жизнь, позднее переняв стили и стандарты низкогорных городов Ханаана. Экономические образцы, приемлемые для перехода к оседлой жизни, также были скопированы с прототипов Ханаана. После поражения от рук сил Рамсеса и появления позднее 1200 г до н.э. захвативших побережье морских людей, ханаанцы угасли как политическая сила, а «Израиль» зарекомендовал себя прочнее. Затем Египет перешел в период упадка. Это был конец Нового Царствования. Как политическая единица, Израиль возник после эпохи Рамсесов, и был основан на высокогорье, вдалеке от контроля египетской империи.
Из-за кочевнического прошлого этого народа теперь отношения израильтян, склонные к доминированию, можно назвать основополагающим критерием коммунальной и политической идентичности. А бывшего бога племени, иногда другим в исключение, переросшим в верховное национальное божество.
Поскольку на стадии их формирования запечатлелась экономика пастурализма (скотоводства), то границы для этой новой группы, внезапно получившей технологию железного века, ничего не значили, и они проявляли беспокойную склонность к экспансии, искоренению соседних племен, выживанию их с земель, принадлежавших им прежде.
Коренное население Ханаана сохранилось лишь вдоль побережья, к северу от Хайфы, и ныне известно как «финикийцы», которые занимают Тир, Сидон, Бейрут, Библос и Арйад.
Иронично то, что после своего поселения, не имея собственных традиций, евреи присвоили и унаследовали от них «Исход» и ряд других «писаний».
Один пучок историй сконцентрирован вокруг «предка», Авраама. Другой закручен вокруг фигуры вождя ханаан, Иакова. Другая ирония заключена в курьезном употреблении повествования об исходе в современной религии, которая использует его как символическую историю о свободе от тирании. Честное прочтение отчета «Исхода» и «Чисел» никак не может скрыть того, что Израиль был «освобожден» от тирании. А именно того, что на самом деле фараон был мягок по сравнению с тиранией Яхве, которой они едва сами не подверглись. Как история о свободе, «Исход» безвкусен в том плане, что предрассудок, основанный на прецеденте 3000-летней древности, чрезвычайно опасен.
Тогда как «Бытие» и «Исход» – это израильская адаптация ранней ханаанской традиции, то история Иосифа – это еврейский экземпляр известной линии повествования, широко использовавшейся в Египте и Леванте в то время, когда Пентатух был приговорен к писанию.
Основания верить в то, что под ней лежит фактической фундамент, нет никакого – отсутствие писания у «пророков» ранней традиции опровергает такое доверие. И читать ее, как историческое писание, неблагоразумно. Таким образом,
