декабря 1987 года наша карабахская делегация поехала в Москву и передала обращение, под которым стояло несколько десятков тысяч подписей, в приемную ЦК КПСС. В нем мы объясняли свою позицию и приводили в ее защиту документы, касающиеся истории, этнографии, культуры Нагорного Карабаха. Через месяц, в январе 1988-го, в Москву отправилась еще одна делегация. Каждая из них пыталась донести до центральной власти простую идею: проблема есть – и серьезная; раз она уже поднялась на поверхность, ее нельзя игнорировать – ее надо решать. Можно действовать поэтапно, можно искать различные формы, но нельзя делать вид, что ее не существует, – иначе начнутся неконтролируемые процессы. В ЦК нашим делегатам отвечали, что относятся к сложившейся ситуации с пониманием, но рассматривать ее готовы только в социально-экономической плоскости. Говорили, что схожих проблем в СССР около двадцати, и решение одной из них повлечет за собой цепную реакцию. Вести из Москвы не вдохновляли – напротив, они только нагнетали напряжение, гальванизировали до предела известное упрямство карабахцев, и в какой-то момент накопившаяся неудержимая энергия просто вытолкнула людей на улицы. Начались массовые митинги и демонстрации.
Для Советского Союза это было невиданное дело: митинг, не организованный сверху, а, как сейчас говорят, несанкционированный, стихийный, народный, зародившийся в самых низах. Такого не случалось, наверное, со времен царя. Самые первые выступления происходили мирно, под искренними и наивными лозунгами – мы все еще верили, что решение центральной власти будет справедливым. Люди выходили на улицу с плакатами «Ленин, Партия, Горбачев». С каждым днем митинги становились все более многолюдными, все чувствовали, что происходят очень важные исторические события, и никто не хотел оставаться в стороне.
Процесс захватил даже тех, кто занимал высокие должности и поэтому, казалось бы, должен был вести себя более осторожно. Но так не получалось: если, скажем, первый секретарь райкома партии не присоединялся к стихийному митингу, который собрался у здания райкома, то сразу же терял всякий авторитет.
Появились первые неформальные лидеры – те люди, которые активно выступали на митингах, смело говорили о происходящем, умели увлечь за собой. Некоторые из них придерживались радикальных взглядов, другие – более умеренных, но многих из них знали и уважали по прошлым делам и поступкам, их мнению доверяли, к ним прислушивались. Среди этих лидеров были и директора предприятий, и партийные работники, и преподаватели вуза, писатели и представители рабочих коллективов.
Пошел интересный и необычный для советской действительности процесс самоорганизации движения. Инициативно образовалась неформальная группа, которая принимала все решения о митингах: где и когда их проводить, как обеспечивать порядок. Никто нас не избирал, все произошло само собой: активистов, взявших на себя организационные функции,
