шлепнул ее по широкой спине и вышел из комнаты.
Стоило ему оказаться за дверью, как улыбка исчезла с его лица. В гостиной он уселся на диван и опустил голову. Шевон негромко напевала на кухне, отмывая испачканные в геле руки. Голос у нее был мягким и приятным, совсем как у девочки. Карлу хотелось плакать. Хорошо бы остаться сейчас одному. Он бы рыдал и рыдал, пока не выплакал все сердце. Его ограбили, лишили собственного ребенка. И даже не поставили в известность.
Этажом выше в лоне Шери дышал и подрастал его малыш. Набор клеточек величиной с ноготь. С глазами, руками и ногами, как у самого Карла. С его ДНК, обещавшей темные волнистые волосы и плохое настроение по утрам. А она убила его, убила, не поморщившись.
То, что Шери как бы мимоходом закончила их роман, оборвав его за тарелкой устриц с лимонным соком, не значило ровным счетом ничего. В Шери его привлекали исключительно волосы и секс. Сама она ничего для него не значила. Но она убила его ребенка, убила без зазрения совести. Карл смотрел на это холодное, безмятежное лицо – качество блюда явно волновало ее больше, чем совершенное убийство, – и ненавидел ее всем сердцем.
– По статистике, одна из трех беременностей заканчивается выкидышем, так что не вижу тут повода для переживаний. Этот ребенок мог просто умереть, и никто бы ни о чем не догадался, – устало объясняла Шери, как будто повторяя прописные истины очередному незадачливому любовнику. – Потом, что бы ты сказал своей дорогой Шевон? «Милая, помнишь девушку с третьего этажа? Ты еще сильно ее недолюбливаешь? Мы трахались с ней все это время, и у меня для тебя чудесные новости: она беременна!» Конечно же, дражайшая Шевон, жирная и бесплодная, будет безумно рада за тебя.
Шери повела изящной бровкой и тут же сообщила проходящему официанту, что устрицы слишком жесткие и она предпочла бы взамен пасту с морепродуктами.
Карл понятия не имел, как бы он стал объясняться с Шевон, сложись все иначе. Сейчас это не имело особого значения. Шанс стать отцом был упущен. А ведь малыш уже рос в лоне этой женщины! Прими они с Шевон решение обзавестись ребенком, им все равно пришлось бы обращаться к суррогатной матери. Это была бы его сперма и яйцеклетка другой женщины. Так какая разница? К Шери он испытывал столько же чувств, сколько может испытывать шприц в руках доктора.
Прислушиваясь к тому, как Шевон готовит на кухне ужин, Карл вспомнил гримасу боли на ее лице – в тот самый день, когда ей сказали, что она бесплодна, что у нее нет шансов стать матерью. При этом воспоминании гнев на Шери вспыхнул с новой силой, и Карл поклялся, что когда-нибудь отплатит ей. Заставит страдать так, как страдает сейчас сам.
Смит не знал, плакать ему или смеяться. Накануне вечером он опустошил восемь банок пива и две рюмки текилы, проспав потом часа два, не больше. А сегодня был вторник, и в его распоряжении почти не оставалось времени, чтобы завершить презентацию пиар-компании для одного из крупнейших банков страны. В офисе царила настоящая паника, а уж Джеймс и вовсе достал всех по полной. В обычные дни
