он мне тогда нашептал?
От этого всего я своему любимому со слезами на глазах.
– Боже мой – Игорь! Ты даже не представляешь, что ты для меня сейчас сделал!
Вышла и от счастья как заплачу!
Я ведь знаю, что так, как я, не плакали из женщин никогда, ведь я никаких макияжей от роду, потому плачу счастливо! Иду и радостно реву! Сразил меня Париж! Навзничь упала я у его ног!
Я-то упала, а вот мой Игорек уже не мог, бизнес у него и дела! Он мне – оставайся, посиди пока дома день два, пока к тебе кого-то не пришлю из дома.
– Оставайся и пользуйся всем в Париже…
Я ему стала возражать. Потому что у меня сразу же закружилась голова, как подумала я, а вдруг он сюда пришлет для меня охранника его? Ведь мне сейчас после всего, того вовсе не надо!
Разволновалась даже вспоминая свои обещания ему, тому охраннику дома. А он меня успокоил. Оказывается, он просто волновался за меня!
– Тебе без языка будет трудно. А потом вот тебе чековая книжка на твой счет. Пользуйся всем!
А я ему, да как это, да что? А потом, когда он все объяснил, то я его спрашиваю: а сколько же там денег? Он как сказал, так мне дурно!
– Сколько, сколько и что, все это мне?
– Да тебе, моей жене!
Ночь всю не спала. И вовсе не оттого, что я с мужем миловалась всю ночь, нет! Только глаза закрою, и снова я на подиуме иду.…
Итак до самого утра: то он во мне, то я сама иду на подиуме, то снова мы, то я, словно звезда иду по подиуму, то опять он во мне, и так до самого расставания с ним, телом любимым моим…
Утром он уехал, а я одна, одна осталась в Париже!
Мадам, можно?
Впервые мне так! Хоть и привыкла я одна, но мне непривычно тут и даже немного страшно. Полежала- встала, опять легла, стучат.
– Мадам! – и что-то такое говорит прислуга мне сначала на английском языке. Но я не поняла ничего, только сообразила, что мне предлагают завтрак. А вот что? А потом она на французском языке поясняет. Но, то я не поняла ничего, а только сказала ей.
– Да, можно! – а она так смешно, в нос себе повторяет.
– Мошно? Та?
– Да несите вы поскорей! Можно да, можно, давай скорей! – проголодалась, как зверь! А она.
– Мошно? Тафай? Нет! Не мошно, нет тафай!
Что это думаю, она? То можно завтрак, то не можно, это еще почему?
Я ей говорю, что я заплачу! И пальцами так ей показываю и говорю, мол, смотри.
– Мани, мани есть! Есть да! Давай, можно мне, надо мне!
А она головой мотает все, мол, нет и вышла. Потом снова стукнула пару раз и зашла. Опять что-то говорит по-французски мне, причем, как мне кажется все как-то не очень по-доброму, осуждающее.
Надоела уже и я ей:
– Да хватит уже, давай несите завтрак! Ну, мне яйцо, – говорю, – курица, петушок.
И ей
