не поможет, – всхлипнула Данута, – можно быть чистой снаружи и грязной внутри, как я… – русский велел ей писать епископу Кардозо:
– Сейчас в Парагвай вас не пошлют, – заметил синьор Антонио, – но вы должны приучить к себе серого прелата, то есть теперь серого епископа… – Данута вздрогнула от вкрадчивого шепота:
– Вы как Мария Магдалина, милочка… – русский, в неприметном костюме клерка, указывал на фреску, – блудницу словно с вас писали. Иисус бы не устоял, – он оскалил мелкие зубы, – и епископ Симон точно не устоит… – ловкая рука незаметно похлопала ее по заду:
– По воскресеньям вы теперь будете заняты, – задумчиво сказал русский, – жду вас в субботу. Приберетесь в квартире, приготовите обед и получите десерт, милочка. Вчера вам понравился мой… – Дануте хотелось зажать уши, – вы просили еще и еще… – девушка сжала руки в кулаки:
– Вы в церкви, – гневно сказала она, – как вы можете так себя вести… – синьор Антонио небрежно усмехнулся:
– Я атеист, милочка, а вы не монахиня, вы… – прибавив крепкое русское словцо, он предупредительно распахнул дверь перед входящими в храм священниками.
Данута даже не обратила внимания на то, как русский покинул церковь. Епископ Кардозо пришел не в облачении, а в миланского кроя сером костюме и белой рубашке с пастырским воротничком. Завидев девушку рядом с чашей святой воды, отец Симон ласково улыбнулся:
– Я вижу, что вы молились, – епископ подошел ближе, – вы все правильно сделали, сестра Даниэла… – девушка робко сказала:
– Я еще не… – Симон окунул пальцы в чашу:
– Будете через полчаса, – он начертил на ее лбу крест, – пожалуйста, не волнуйтесь, – Данута вздрогнула, почувствовав его руку, – но что я говорю, – он рассмеялся, – когда я постригался, я едва в обморок не упал, стоя на коленях перед алтарем… – прихожане покинули церковь. Данута слышала негромкие голоса священников:
– Я должна обо всем рассказать, – поняла девушка, – отец Симон не удивится моей просьбе. Тайна исповеди свята и незыблема… – Данута была уверена в епископе Кардозо, – однако я не знаю, кто сейчас его духовник. Епископ Войтыла в Кракове, отец Симон не может ему исповедоваться… – Данута решила не рисковать:
– Если русские услышат хоть краем уха, что я их предала, они убьют меня… – ей очень хотелось жизни:
– Мне нет и двадцати трех лет, – слезы катились по лицу, – я не хочу погибать… – Данута не знала и не могла знать, что, по благословению своего духовника, Шмуэль исповедовался Его Святейшеству.
Епископ не отрывал руки от ее лба:
– Если вы хотите что-то сказать, – мягко заметил отец Симон, – у нас есть время перед церемонией, кабинки для исповеди свободны… – он вытянул из кармана пиджака носовой платок:
– Я готов вас выслушать, пани Данута… – промокнув глаза, девушка помотала черноволосой
