я с ними расправляться и руки свои марать, я воин, а не палач, – буркнул он, удивленный ее дерзостью, – да и что мне их убивать, мертвые они мне бесполезны вовсе будут, а когда монах исчез и они безвредны, что с ним взять можно?
– Не верю я словам твоим, – возражала ему Мария, – хотя и сплю с тобой, и ближе для тебя никого нет, но не верю, и не стану несчастных на смерть лютую толкать.
Как же она была упряма и несносна. Словно все время насмехалась над ним и дразнила его. Но в один миг переменила тон разговора девица.
– Хотя жизнью одного человека я, пожалуй, смогу распорядиться.
Она оттолкнула его в тот момент, когда князь яростно к ней приближался.
– Не боюсь я тебя, и смерти от руки твоей не боюсь, и гнуться пред тобой, как остальные твои девицы не стану, не боюсь, потому что давно уже не живу, не собираюсь от страха дрожать и об участи своей гадать напрасно. Знала я монаха, и все его рассказы до единого помню.
Это признание так поразило Святослава, как и речь ее дерзкая, что еще долго ни одного слова не мог он произнести, как не старался.
Наверное, в тот момент он задушил бы любую другую девицу, но в глазах этой заметил такое презрение, что не поднялась его рук.
Злость, сила, власть. Она готова была мучить его. Но от расправы его остановила догадка о том, что Мария – тот человек, которого он так долго и упорно искал. Ему даже нравилось то, что она не была покорной, давала ему отпор во всем. Теперь, когда больше не было с ним рядом грозной и своевластной матери, она оставалась единственным человеком, готовым ему противиться и стоять на своем. И он хорошо понимал в глубине души, что хотя она и бьет его больно, но нужна ему живая, а не мертвая.
После приступа ярости, рассудок быстро вернулся к князю, и он понял, что ее послала ему судьба. Потому и спрашивал он уже о другом.
– Откуда тебе известно о поручении?
Она молчала, обдумывая, как стоит вести себя дальше. Задумал ли он что-то горькое и страшное или одумался. Что князю от нее и монаха нужно на самом деле. Этого в тот момент не могла знать даже она сама.
– Твои же слуги верные меня обо всем и пытали, – наконец как -то бесцветно произнесла она.
– Но почему они к тебе обратились, – понимая, что и он ничего о ней не знает, даже из того, что известно его слугам верным.
В этот миг Мария больше не чувствовала себя такой уверенной и спокойной, но поняла, что надо говорить до конца, раз уж открыла рот. Она знала точно, что не стоит заигрывать с ним и морочить голову.
– Я помню все, что он говорил, и не отрекаюсь оттого, что знала его.
Но на этот раз князь уже успел успокоиться. Он понимал к чему ведет этот долгий разговор, он найдет то, что ему было нужно рядом, у себя во дворце. Но он самым последним узнал о том, что его возлюбленная была дружна с монахом.
И вдруг он рассмеялся.
– И что
