серьёзное доктор? – немного волнуясь, спросил Сергей Васильевич.
– Ничего особенного, – успокаивающе улыбнулась ему Ирина Аркадьевна. – Переутомление, понервничали, наверное, недавно, да и возраст уже – не двадцать лет. Отдохнёте у нас, полежите, лекарства немного попьёте, будете как новенький. А там мы Вас и выпишем.
– С работы меня на пенсию проводили несколько дней тому назад, – стесняясь, произнёс Сергей Васильевич. – Выпил я лишку, вот, наверное, сердце то и прихватило.
– Да, вполне может быть. В вашем возрасте пить алкоголь вообще вредно. Я Вам это как Ваш лечащий врач, совсем запрещаю. – Серьёзно сказала доктор, поднимаясь и отодвигая табуретку. – Скоро Ваша жена придёт, я выпишу ей постоянный пропуск. Сейчас постарайтесь больше спать, и не вставайте ни в коем случае. Наташа за Вами присмотрит. Утром снимем кардиограмму, сделаем пару анализов и решим, как лучше Вас лечить, чтобы побыстрее поставить на ноги.
– Ты, ведь, утром сменяешься? – спросила она Наташу, – Ну-ка пойдём со мной, у меня будет к тебе одна маленькая просьба, там в коридоре свёрток лежит… Впрочем, пойдём, я тебе сама всё покажу.
В коридоре, отойдя подальше от палаты, Ирина Аркадьевна негромко произнесла:
– Наташа, у этого больного я предполагаю трансмуральный инфаркт миокарда левого желудочка. Дашь ему одну таблетку Клопидогрела с Аспирином, а утром, перед тем, как ты уйдёшь домой после дежурства, зайди к Михаилу и скажи ему, чтобы подготовил кардиограф. Этому больному, если он тебя спросит, ничего, пока, не говори, не нужно его сейчас волновать. И жене его тоже ничего не рассказывай. Ты ничего не знаешь. Отсылай её ко мне, я сама с ней поговорю.
Сергей Васильевич, успокоенный словами врача, заснул и проснулся ближе к вечеру, когда его разбудила, взволнованная жена. Увидев родное лицо, он заулыбался и, даже, попытался приподняться, но, почувствовав боль в левой стороне груди, опустил обратно голову на подушку.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – нарочито оптимистичным тоном сказала она. – Мне позвонили из больницы, и я, не заходя домой сразу прибежала сюда. Купила по дороге фруктов, печенье к чаю, пакет кефира и багет. Но мне не разрешили ничего пронести в эту палату.
– Ничего, – улыбаясь, сказал Сергей Васильевич, – врачам лучше знать, что можно, а что нельзя. Вот, через пару деньков оклемаюсь и поем и фруктов, и печенье, и кефир.
Они говорили и говорили, почти не обращая внимания на окружающих. За больничным окошком как-то незаметно потемнело. В открытую форточку по-хозяйски заглянула жёлтая любопытная луна, выглянула из-за занавески, окинула палату оценивающим взглядом, и не торопясь спряталась за набежавшую тучку.
– Пойду, узнаю, можно будет мне где-нибудь прилечь ночью? – Жена поднялась, поправляя наброшенный на плечи слегка помятый белоснежный халат, и отбрасывая назад прядку каштановых, чуть вьющихся волос, таким до боли знакомым движением.
– Зачем? – сразу же вскинулся
