тюльпаны. Они были яркими и бархатными, как ее надежды. Порой ее охватывало желание прийти в цветник с электронным холстом и рисовать с натуры всю эту красоту. В мечтах она это делала тысячу раз. Однако с мольбертом до цветника так и не дошла: пока боролась с сомнениями (как отреагирует Фиалка, стоит ли светиться с холстом, учитывая, что над ее увлечением и так посмеиваются), цветник исчез. Как узнала Ника, Фиалку забрали на большую землю, и ухаживать за цветами стало некому.
А вот рыбаков, между прочим, никто не забирает, словно они тупиковая ветвь эволюции.
Ника с ироничным скепсисом покосилась на рыбаков. Но Артем вернул ее в романтическое русло, спросив, придет ли она на его футбольный матч. Ах, конечно! С большим удовольствием. Когда?
Они миновали пустырь, обогнули озеро и вышли на улицу с длинными заборами. Здесь жили состоятельные люди социального квартала, точнее – одного из его районов. Сам квартал занимал гигантскую территорию.
За углом начинался забор ее дома. Они остановились. Точнее, остановилась она: проститься лучше было здесь, чтобы не попасть под прицел родительских видеокамер. Артем последовал ее примеру.
Настал вечно неловкий момент прощания. Артем повернулся к Нике и пристально посмотрел. Его короткие чернильные волосы вызывали у девочек школы неодолимую потребность вздыхать. У нас будет двое детей, подумала вдруг Ника. Мальчик и девочка. Нет, трое: лучше два мальчика. Назовем их…
Вдруг Артем взял ее за запястье. Ника почувствовала тепло его ладони. Надо уходить, это точно. Но от его прикосновения у нее слегка закружилась голова. Что-то должно произойти, чему сопротивляться нет сил. И все-таки сопротивляться надо. К тому же скоро по улице может пройти отец, никак нельзя попадаться ему на глаза в такой момент. Надо уходить!
– Постой, – прошептал Артем.
Она поняла, что начинается то самое, к чему она еще не была готова, чего боялась и желала одновременно. Ее рука дернулась, пытаясь вырваться из захвата. Но Артем держал крепко.
– Подожди, – тихо сказал он.
От его голоса, наполненного мягкой властностью, ее ноги ослабли и чуть не подогнулись в коленках. Страшно было остаться. И страшно уйти: не обидится ли? Ведь она почти придумала, как назвать девочку: Марта, хорошее весеннее имя. Никак нельзя его сейчас обижать!
– Чего ты боишься? – Он улыбнулся. – Постой.
Ника опустила глаза и увидела, что темные бутсы Артема хищно нацелились на ее кроссовки. Они явно готовились вот-вот броситься вперед и подмять пестрые девичьи бегунки. Кроссовки Ники чуть отползли назад. Бутсы решительно придвинулись. Их самоуверенность импонировала кроссовкам, но не была достаточным поводом сдаваться без боя.
Вдруг Артем отпустил руку Ники и – не успела она перевести дух – взял обеими руками ее лицо и сказал:
– Не опускай глаз, глупышка.
Ника закрыла глаза и опустила подбородок, чтобы Артем не смог поцеловать ее.
