сообщили, что сейчас в нашем празднике вы услышите столь любимый в последнее время юмор в исполнении… И называют автора. Это притом что автор уже минут пятнадцать болтается возле центрального микрофона, как кот учёный, только сильно поглупевший. Зрители поворачиваются к сцене, и автор начинает понимать, как себя чувствует рыба в большом высвеченном аквариуме, вокруг которого столпились пьяные гости и стучат ногтем по стеклу, призывая её к бодрости движений. Короче, на объявление Ведущих трибуны разорванно захлопали, ибо ещё не отошли от автопотрясения. И вообще не могут понять, откуда взялся на сцене этот тип, и главное – зачем?! Автору терять уже нечего и, доставая из кармана текст с юмором, он высказался в микрофон в том смысле, что нет худа без добра. Мол, бывает, от свалившегося счастья человека хватает кондрашка – и он попадает в руки к нашим лучшим в мире врачам, которые потом выписывают его из больницы с самым точным в мире диагнозом: «отмучился». На этот тезис стадион коротко хохотнул, как бы выдохнул один огромный, главное, добродушный человек. Автор слегка осмелел и давай читать свой юмор. Начал он это дело, конечно, не без трепета. Но волнение ушло буквально после второго абзаца, где автор высказал удивление, почему продуктовый магазин возле железнодорожного вокзала называется «Спутник». И сам же ответил: «Конечно, «Спутник»! Ибо эти макароны, пряники, скумбрия в собственных слезах, кофейный напиток «Дружба», где подружились овёс, мыло, спичечные головки, а также опилки мебельной фабрики по производству музыкальных инструментов на территории условного противника, – это и есть наши самые верные спутники от вокзала до самой смерти!» На эту правду зал объёмом в 40 тысяч душ шумно, отчасти горько засмеялся.
Хотя сегодня это, может, и не смешно.
Тем не менее зал засмеялся, и автор седьмым авторским чувством понял, что смерть миновала. Дальше, как говорится, было дело за техникой. И вот автор стоит на этой раскалённой сковородке, читает свой юмор, понимая, что насмешить 40 тысяч человек не сложнее, чем 40. А когда сказал, что время наступило подлое, что теперь при бабках каждый поросёнок с хреном понимает о себе, что он свинья в апельсинах, – на эту тоже правду зал буквально грохнул и захлопал. Автора немного контузило, но в душе порадовался, крепко держа, образно говоря, вожжи зрительского внимания.
Короче, дело шло к позитивному финалу.
Но не дошло.
В какой-то момент опытным ухом в стройном, хоть и шумном течении юмора автор уловил как бы размытость. Как бы он на секунду отпустил вожжи, лошадь вильнула в сторону и затормозила по малой лошадиной нужде. Автор читает свой юмор, а ухом слышит, что на трибунах возник посторонний шум. И шум этот нарастает. И вот его уже никто не слушает. И тем же авторским чувством он понимает, что это конец. Но притом не возьмёт в толк, что случилось? А на стадионе уже стоит не культурный смех, а рёв, который бывает после забитого гола, только ещё страшней, ибо непонятный! Автор позорно замолкает на полуфразе и только тут замечает, что от злополучного сектора прямо через освещённое поле к сцене направляется человек, и
