хочется думать, автор вспомнил, что как раз по центру улицы есть старый табачный киоск, может, речь о нём?! Все тут же вспомнили популярный киоск на легендарном углу Крещатика и Прорезной, тогда ещё Свердлова. Устремились туда. А вон и он – довоенной архитектуры, известный с курительного детства киоск, тяжёлый и коричневый. Сейчас он стоял ещё более мрачный, похожий на старый заброшенный склеп. Не хватало лишь луны, освещающей кладбищенский погост сквозь рваные бегущие облака. Обошли киоск вокруг – гробовой мрак. Поковыряли ногтем стену, покрытую сотней слоёв неизменно коричневой краски. Поругались в эту жизнь, перестройку, в автора – подателя идеи.
Нужно было отступать.
Начали отступать, нехотя. Вдруг кто-то заметил под окошком полоску света, узкую, как лезвие. Показалось. Нет, не показалось, ага – внутри есть жизнь! Постучали. Тишина. Постучали в три кулака. Окошко слегка приоткрылось, ровно, чтобы пропустить человеческий голос. Голос спросил, сколько? Ага! Мы спросили, почём? Сговорились. Окошко приоткрылось больше, как раз чтобы пропустить внутрь деньги. Быстро закрылось. После томительной паузы оно приоткрылось на ширину ружейного приклада, выпустило наружу бутылки с дорогим содержимым, тут же захлопнулось. Наше интеллигентское «спасибо» ударилось о замёрзшее стекло, отскочило и откатилось в сторону подземного перехода.
Где и сгинуло.
Но мы были не в претензии. Мы оживлённо распределяли товар по карманам, понимая, что участвуем в новых, не устоявшихся пока формах обслуживания. Тут, извините, не до культурных условностей. Тут бы быстрей домой!
И вот когда мы уже развернули лыжи в сторону покинутого стойбища, произошло нечто, что помнится до сих пор. Вдруг из темноты выросла человеческая фигура. Эта фигура как бы сгустилась из мрака, явно мужского пола, невнятного роста, неразборчивого во мгле вероисповедания. Озадаченные, мы остановились. Сильно озадаченные. Человек бесстрашно приблизился к нам вплотную и задал нам странный вопрос. Застигнутые врасплох, мы ему кое-как ответили. Выслушав ответ, человек промычал нечто застывшим голосом и сгинул. Он мгновенно слился с темнотой или растворился в ней, как бы ушёл в мрачное параллельное измерение. Всё произошло так быстро, что мы проводили его с его странным вопросом в его измерение и тут же как бы забыли.
Помнится, пар у него изо рта не шёл.
Возвращались назад бодро, как с урока физкультуры. Энергично хвалили прибавочную стоимость, мудро заставляющую человека мать родную… в смысле заставляющую людей сидеть страшной зимней ночью в неприспособленном для такого дела помещении и предлагать ищущим своего нехитрого счастья их нехитрое счастье. Город не казался таким уже страшным и забубённым, обретённые горячительные напитки горячили прямо через стекло.
Ветер дул в спину.
Поднялись в мастерскую, прослушали возгласы радости со стороны заскучавшего хозяина Лёни. Потеряв надежду, он уже начал демонтировать стол,
