И братьев у них нет, которые могли бы о них позаботиться.
Значит, выход один: обуздать чувства. Любовь, ревность, злость – непозволительная для меня роскошь. Пустой каприз. Я не имею на них права, ведь здесь я всего лишь гостья. А настоящая жизнь ждет меня дома. Притворяясь и дальше Фьяррой, каждую свободную минуту буду посвящать истории Древних. Благо, теперь точно знаю, что дорога на Землю имеется. А может, и не одна. Надеюсь, брат Ариэллы поможет. Но и самой не стоит сидеть сложа руки. Пора вернуться к штудированию императорской коллекции редких талмудов.
И Снежка надо будет как-то от себя отвязать. Хорошо бы передарить его подруге. Ариэлла от кьердика без ума, и он ее искренне любит. Ну или вкуснятину, что она каждый день ему приносит. А больше… Больше меня здесь ничто не держит.
Надо только почаще себе об этом напоминать.
Алиана предложила пересесть поближе к камину. Туда же перетащила вазочку с имбирным печеньем. Сверкая глазами от любопытства и предвкушения, заискивающе попросила:
– А расскажи о своем мире. Какая она, Земля?
Мощные крылья разрезали промозглый воздух. Вынырнув из пелены облаков, темная точка стремительно приближалась к отвесной скале, в недрах которой прятался позабытый всеми храм Леуэллы.
Последний взмах крыльев – дракон приземлился перед входом в пещеру. Острые когти царапнули землю, оставляя на камне глубокие борозды. Снежная пыль, выбелившая валуны, взметнулась в воздух, чтобы назойливой мошкарой замельтешить перед вытянутыми в нитку зрачками дракона. Зверь фыркнул раздраженно, ударил крылом, отчего каменная крошка посыпалась с пологого склона. По алой чешуе, в закатных лучах как будто объятой пламенем, пробежала рябь заклинания. На яростный рев могущественного хищника наслоился крик человека. Мужчины, спустя несколько болезненных мгновений обессиленно рухнувшего на обледенелую землю.
Наготу тальдена скрыла растекшаяся по тренированному телу одежда. Подбитый мехом плащ, мягко шелестя, окутал плечи. Тяжелые полы разлетались под порывами беспощадного северного ветра. Маска угрюмой мрачности легла на лицо Огненного.
Мысленно проклиная надоевший до зубовного скрежета холод, закрутившуюся поземку, бросавшую в глаза целые пригоршни снега, Игрэйт поспешил в пещеру.
Внутри было немного теплее, все так же сыро, но хотя бы безветренно. Хозяин воздушной стихии остался завывать где-то снаружи, и чем дальше князь удалялся по ощерившемуся ледяными шипами туннелю, тем тише становились протяжные стоны ветра.
В голубоватом мерцании, струившемся по затянутым льдом стенам, Огненный видел свое нечеткое отражение. На высоком лбу залегли складки, прежде незаметные мелкие морщины пучками собрались в уголках глаз – в последнее время его светлость постоянно хмурился. Из-за сильных эмоций, что неукротимым пламенем жгли внутренности.
Сейчас Игрэйт как никогда прежде ненавидел Герхильда.
