я впервые открыл загадочный сверток.
Нетрудно догадаться, что, развернув дерюгу, я увидел большую черную шкатулку. Поскольку я не сомневался в том, что она содержит драгоценности – причем, как я полагал, немалые, – я решил, что имею право воспользоваться ее содержимым для нужд роялистов, которые уже испытывали трудности с продовольствием и фуражом. Во всяком случае, я не сомневался, что будь Жан на моем месте, он поступил бы именно так. Поэтому, испросив в молитве Божьего благословения, я вскрыл шкатулку.
К моему величайшему удивлению, драгоценностей там не оказалось. Вместо них я увидел кипу пожелтевших от времени страниц, исписанных готической вязью. Просмотрев два-три листа, я понял, что рукопись написана на среднефранцузском, который я понимал без особого труда.
Когда я вчитался в текст, меня охватил настоящий трепет. Описываемые в рукописи события не только относились к глубокой и почти неисследованной древности, но происходили на этом самом острове! Рукопись захватила меня без остатка. Временами мне начинало казаться, что я слышу звон мечей и слышу грубые выкрики викингов, а в те редкие моменты, когда я покидал свою комнату и выходил на берег, вдали мерещились узкие ладьи пришельцев с севера…
Почти весь декабрь ушел на переписывание текста. Я настолько втянулся в работу, что практически перестал покидать свою комнату. Это привело к некоторому осложнению отношений с военными, однако Фортиньер, узнав о содержании рукописи, велел оставить меня в покое.
К Рождеству Христову все хранившиеся в шкатулке листы, числом около трехсот, были переписаны современным языком и стянуты добротным переплетом.
И вот теперь, накануне неминуемого штурма острова и падения роялистов, силы которых обескровлены многомесячной осадой, я исполняю то, что велит мое сердце: я отправляю эту бесценную рукопись неизвестного автора через Гуа7, надеясь, что она будет спасена для потомков, ибо последующие поколения достойны того, чтобы знать историю далеких предков, которые за много веков до нас точно так же отстаивали свободу своего духа, как сегодня это делаем мы, и как из поколения в поколение предстоит делать каждому, кто хочет именоваться человеком».
Отец Жак Тибо. 1 января 1794 года от Р.Х.. Буа де ля Шез, на о. Нуармутье
Первый пролог: Брет и его дочь
Узкая ладья неслышно скользила в утреннем тумане. Норманны шли вдоль самого берега, вглядываясь в поросшие низкими соснами скалы. Утреннюю тишину нарушали лишь плеск весел и скрип уключин.
Конунг8 уже приметил бухту, в которую собирался завести судно, когда вдруг из тумана вынырнули чайки и, противно крича, пролетели над самой ладьей, обгадив сразу нескольких гребцов. Тот, кому досталось больше других, бросил весло, ругаясь и вытирая лицо рукавом. Конунг задумался. Почему птицы показались с запада?
Развернув ладью и не обращая внимания
Проход между материком и островом Нуармутье.
Князь у норманнов.
