У входа стоял краснофлотец в металлическом круглом шлеме, с автоматом на животе. Он попросил Лунина подождать и нажал кнопку звонка.
Через минуту из землянки вышел крепкий, плотный человек очень маленького роста, в летном комбинезоне, с непокрытой головой. «Вес пера», – подумал Лунин. Лицо маленького человека было чем-то озабочено, и он оглядел Лунина не без досады.
– Старший лейтенант Кабанков, – представился он, однако, вполне вежливо. – Комиссар второй эскадрильи.
Лунин пожал ему руку и назвал себя.
– Вы к капитану? – спросил Кабанков.
– К капитану Рассохину, – сказал Лунин.
На маленьком твердом лице Кабанкова опять мелькнуло выражение досады. «Я, кажется, не вовремя», – подумал Лунин.
– Вы из дивизии, товарищ майор? – спросил Кабанков, медля у входа.
– Из дивизии, – ответил Лунин и сразу почувствовал, что Кабанков неверно его понял. Он хотел сказать, что приехал из штаба дивизии, а Кабанков решил, что он – представитель штаба дивизии. Но поправиться Лунин не сумел.
Кабанков повел его вниз, толкнул дверь, провел темным подземным коридором, пол которого был устлан досками; под досками хлюпала вода. Кабанков открыл еще одну дверь, и они очутились в маленькой комнате, тускло освещенной керосиновой лампочкой с закопченным стеклом, висевшей на стене. Сладковато пахло сосновой смолой. Потолок был низок, Лунин почти задевал его фуражкой. Комната имела и вторую дверь, и два летчика в комбинезонах стояли возле этой двери и хмуро прислушивались к тому, что за ней происходило. При появлении Кабанкова и Лунина они обернулись.
– Кабанок, ты видел его? – шепотом спросил один из них, мальчик лет девятнадцати, простодушный на вид, с круглыми, девичьими щеками.
Кабанков кивнул.
– Правда, что он прожил еще минут двадцать?
– Не знаю… Минут восемь, может быть… – шепотом ответил Кабанков, подходя к двери. – Он захлебнулся кровью. У него грудь прострелена навылет в двух местах. Когда его вынимали из самолета, кровь била между губами фонтаном.
– Он помнил что-нибудь? – спросил молоденький летчик с детским любопытством.
– Ничего не помнил, – ответил Кабанков.
– Перелетел через море с простреленной грудью! – сказал молоденький летчик. – Шел прямо за капитаном и Серовым и ни разу не сбился. Я видел, я сзади всех шел, за Байсеитовым. А ведь он уже умирал…
– Техник его на аэродроме только тогда начал догадываться, когда увидел, что он идет на посадку, не выпустив шасси, – сказал второй летчик, доселе молчавший.
Это был человек несколько постарше, высокий, худощавый, слегка сутулившийся, с добрым, грустным и умным лицом.
– Круг над аэродромом сделал правильно, но шасси не выпустил и самолет посадил на брюхо, – продолжал он. – Шасси у него в порядке – значит, просто сил не хватило. Он потерял сознание, только
