ей, на остальных ему было наплевать. За завтраком, обедом и ужином он садился с ней рядом, чтобы выполнять за столом обязанности ее кавалера, не обращая внимания на довольно пошлые остроты, отпускаемые в их адрес язвительной Виринеей, и грустные взгляды покинутого друга, которому при таком раскладе в качестве дамы доставалась вторая пассажирка, угодить которой было очень трудно, если не сказать, невозможно: тарелки ей подавали неизменно грязные, вилки были неудобными, суп оказывался пересоленным, а подливать вино в ее бокал бедный капитан постоянно запаздывал. Но Аскалон эгоистично не замечал адские мучения своего друга: с вершин блаженства, на которых он пребывал, вообще очень трудно разглядеть чужие страдания. Но Олех не обижался, он впервые видел друга в таком состоянии, и был рад за него, тем более, что самого капитана в порту ждала некая особа, о которой не знал еще даже Аскалон. Но которая уже обещала сделать его счастливым на всю жизнь.
Впрочем, эта тайна перестала быть таковой в тот же вечер. Простившись, наконец, со своей прекрасной дамой и пожелав ей спокойной ночи, Аскалон, которого распирало от желания поделиться с другом своими новыми ощущениями, отправился в каюту капитана и застал его за очень необычным занятием: он укладывал в небольшую, обшитую бархатом коробочку блестящее драгоценными камнями ожерелье. Аскалон вмиг забыл про себя.
– Ага! – возбужденно крикнул он. – Вот чем ты занимаешься по ночам.
Пойманный с поличным Олех покрылся румянцем.
– Так-так, – неумолимо продолжал Аскалон. – И давно ты стал носить женские украшения?
Олех виновато топтался на месте.
– Ну, ладно, кто она? – смилостивился Аскалон. – Выкладывай, раз уж попался.
Всю ночь до утра провели друзья вместе, обсуждая свои сердечные дела. О сне, конечно, не могло быть и речи. Аскалон выпытал у друга все до последней мелочи: ее имя, возраст, цвет глаз, волос, привычки. Оказалось, что кроме первой улики – ожерелья, была еще и вторая – небесно-голубой платочек с вышитым в уголке парусом, хранящий слабый запах духов. Его Олех достал из-за пазухи и, показав, бережно убрал обратно. Рассказать каждому надо было так много, а ночь была такой короткой, что оба и не заметили, как она пролетела. Но не успело еще как следует наступить утро, как в дверь капитанской каюты постучался один из матросов – высокий парень с родимым пятном возле уха. Он что-то торопливо сказал вышедшему к нему Олеху.
– Что?! – только услышал Аскалон удивленный голос друга. – Не может быть, – и Олех, извинившись, быстро убежал вслед за матросом.
Пришел он через полчаса, мрачный и напряженный.
– Что-то случилось? – спросил его Аскалон, который за это время так и не вышел из состояния радостного возбуждения.
– Случилось. По правому борту течь.
– Не может
