толтеков.
– А что ты думаешь об атлантах, разгуливающих по ночам? – спросил я у Паблито.
– Конечно, по ночам они ходят, – сказал он. – Эти штуковины стоят там много столетий. Никто не знает, кто построил пирамиды. Нагваль говорил, что испанцы были не первыми, кто их обнаружил там. До них были другие. Бог знает, сколько их было.
– Ты не знаешь, что изображают эти каменные фигуры? – спросил я.
– Это не мужчины, а женщины, – ответил он. – Пирамида является центром устойчивости и порядка. Фигуры представляют четыре ее угла, это четыре ветра, четыре направления. Они – фундамент и основа пирамиды. Они должны быть женщинами, мужеподобными женщинами. Как ты сам знаешь, мы, мужчины, не так уж горячи. Мы хорошая связка, клей, чтобы удерживать вещи вместе, но не больше. Нагваль говорил, что загадка пирамиды в ее структуре. Четыре угла были подняты до вершины. Сама пирамида – мужчина, поддерживаемый своими четырьмя женщинами-воинами. Мужчина, который поднял тех, кто его поддерживает, до высшей точки. Понимаешь, о чем я говорю?
Должно быть, на моем лице отразилось замешательство. Паблито засмеялся. Это был вежливый смех.
– Нет, я не понимаю, о чем ты говоришь, Паблито, – сказал я. – Но это, наверное, потому, что дон Хуан никогда не говорил мне о чем-либо подобном. Пожалуйста, расскажи мне все, что знаешь.
– Атланты – это нагваль. Они сновидящие. Они представляют собой порядок второго внимания, выведенного вперед. Поэтому они такие пугающие и загадочные. Они – существа войны, но не разрушения. Другой ряд колонн – прямоугольных – представляет собой порядок первого внимания – тональ. Они – сталкеры. Вот почему они покрыты надписями. Они очень миролюбивы и мудры, в отличие от фигур первого ряда.
Паблито замолчал и взглянул на меня почти отчужденно, а затем расплылся в улыбке.
Я думал, он объяснит то, что сказал, но он молчал, как бы ожидая моих замечаний.
Я попросил его продолжать рассказывать. Он, казалось, был в нерешительности. Наконец, пристально взглянув на меня, он глубоко вздохнул и начал говорить снова, но голоса остальных заглушили его шумом протеста.
– Нагваль все это уже объяснял всем нам, – нетерпеливо сказала Ла Горда. – Зачем заставлять его повторять это?
Я попытался объяснить им, что на самом деле не имею представления о том, что говорит Паблито. Я настаивал, чтобы он продолжал. Опять возникла волна голосов, говорящих одновременно. Судя по тому, как смотрели на меня сестрички, они очень сердились, особенно Лидия.
– Мы не можем говорить об этих женщинах, – сказала мне Ла Горда. Она была предельно сдержанной. – Одна мысль о женщинах пирамид делает нас очень нервными.
– Да что с вами творится? – спросил я. – Почему вы так себя ведете?
– Мы не знаем, – ответила Ла Горда. – Это просто чувство, которое мы все разделяем. Очень беспокоящее чувство. Мы чувствовали себя прекрасно, пока полчаса назад ты не начал задавать вопросы об этих
