колыбелью с сухими глазами
Сидела уставшая мать
Ровесница наша – страна молодая,
Тебя ни кому не сломать,
И радостно с нами шагает седая
Родная любимая мать.
Нам дорого дело свободы и мира,
И если завяжется бой,
Проводят нас матери и командиры-
Отцы поведут за собой.
Мы будем на наших священных границах
Отважны, смелы, молоды.
И мы победим! Ни кому не пробиться
Сквозь наши стальные ряды!»
Им было тогда шестнадцать!!!
Чеканило время стих,
Но срок подоспел и драться
С врагом вышел каждый из них.
…
О, голос родной свободы!
Ты верил в свои победы,
Лихие тридцатые годы,-
И снова листаю Хикмета:
***
«Однажды ночью, когда падал снег,
был поднят я из-за стола,,
посажен в полицейскую машину,
отправлен поездом в тюрьму
Так началась моя история.
Три дня назад минуло девять лет.
Там в коридоре на носилках человек.
Решёток тень на высохшем лице.
Он умирает там с раскрытым ртом…»******
И снова потоки грусти,-
Как мало тебя я знаю!
Но тридцать седьмой не пустит -
С ребятами из Бильбао*******
Испанских детей спасая
В Россию шли пароходы –
Надежда отцов и вера,
Что мирные зреют всходы.
На Родине их далёкой
Отцы их за правду гибли…
Нет, им не забыть отныне
Не сдавших ворот Мадрида!
Навеки они запомнят
Тот флаг бесконечно алый,
Что «Феликс Дзержинский»******** поднял,
Где молот с серпом играет.
Воскликнув: «– Ты помнишь tovarisch
Советские «И-15»?
Как запахом мирного хлеба
Встречали нас ленинградцы?»*********
А кто затаил обиду –
Пусть совесть свою листает.
Такие в строю, брат мысли
Дорогами первомая.
Великим двадцатым веком
Народов мечты вершились,
И дан был шанс человекам,
Чтоб вместе они ужились.
Ни в алчности, ни в притесненье –
В труде испытали счастье,
Что в нынешнем поколенье
Нет веры той светлой страсти. –
Слепые они как котята,
И я не особо зрячий,
Но если, друзья мы живы,
То кто-то до нас был значит!
И счастье хотел и радость,
И
