километров от нас.
Альтернативой передать Грицая заводчику было продать его во вневедомственную охрану на железнодорожном транспорте, здесь же, в Новосибирске. Этот вариант как-то совсем не грел мне душу, хотя и, в отличие от варианта с заводчиком, предполагал бесхлопотное получение даже некоторых денег за собаку. Не нравилось мне то, что нашего холеного пса, живущего в персональном теплом вольере и употребляющего в пищу либо корм супер-премиум-класса, либо отличное парное мясо от знакомого фермера, должны были поселить в будке, кормить каким-то хрючевом (иначе назвать еду, где мясом служили обрезки куриной кожи, а все остальное – самые дешевые виды круп, типа сечки и «артека», я не могла).
Визит в эту часть оставил у меня совершенно тягостные впечатления. Работа нашего Грицая в этой части должна была заключаться в том, что по двенадцать часов каждый день, в любую погоду и время года, он должен был быть привязан на цепи на определенном блокпосте и охранять вверенное ему имущество. Я прошлась по территории, и у меня сердце сжалось от вида работающих там собак, грязных, с сорванными голосами, с обезумевшими глазами – от злобы и жесткой фиксации на одном месте.
К сожалению, с заводчиком так ничего и не получилось. Сама Анна Григорьевна приехать за Грицаем не могла: не позволяли ни возраст, ни состояние здоровья. Оказии в те места мне найти не удалось. Возможности же самой потратить на поездку около полутора суток (если с отдыхом) не было – не до собаки было с таким плотным расписанием в тот момент.
Я пыталась обсудить проблему с семьей, но разговор этот сразу пошел наперекосяк. Изначально, конечно, я сама виновата в этом, но и домашние мои могли быть ко мне поснисходительнее. Вернее, не вообще все домашние, а сын, Руслан, – Сергей на тот момент был в Москве, улаживал ряд вопросов с агентством.
В тот день я с утра еще маялась с головой, хоть и приняла таблетку, но ватное, разобранное какое-то состояние меня так и не оставляло. С сыном я завела этот разговор уже вечером, в офисе, когда практически все ушли по домам, кроме нас с ним и Тамары Никитичны.
– Руслан, я с тобой посоветоваться хотела. Нам Грицая тоже придется оставить здесь, и этот вопрос надо как-то правильно решить. Вот, хотела посоветоваться с тобой.
– Я про «тоже» не понял, – изумленно вскинул на меня взгляд Руслан. – Ты что имеешь в виду?
– Ну, Кристину мы пока здесь оставляем, не берем с собой, – попыталась объяснить сыну свою речевую конструкцию я.
Руслан мгновенно вспыхнул, как спичка:
– Мам, ну ты хоть бы скрывала как-то свое отношение к Кристине. Ставишь ее на один уровень с собакой!
Мне стало неловко:
– Не обижайся. Я не хотела. Как-то оно само так неловко сказалось, помимо моей воли.
– Ладно, мам. Это тот случай, когда оговорка очень показательна, – продолжил обижаться Руслан. – Я пойду, мне пора. С Грицаем реши, пожалуйста,
