я, мельком просмотрев остальные страницы. – Я не знаю вашего отца, не знаю вас, я ничего не понимаю!
– Я понимаю не больше тебя. Однако для меня там есть условия: я обеспечиваю тебя, контролирую учебу и только в этом случае имею доступ к деньгам. Если я не выполняю обязательств, то основная часть наследства перейдет к Сергею, как и обязанности в отношении тебя.
– Бред! – похоже, только это слово осталось в моем лексиконе. – Нельзя так просто заставить одного человека жить в доме другого! Даже с деньгами всего мира!
– Ты вообще понимаешь, что такое десять процентов? Представляешь, сколько получишь?
– Бесплатный сыр бывает в мышеловке.
– Все условия в завещании.
– Я не понимаю причин.
– Я тоже, именно для этого ты сделаешь ДНК-тест. Ставлю на то, что ты – внебрачная дочь отца. И под старость лет ему стало стыдно, вот и вписал тебя в завещание. Мне пришлось потратить кучу времени, чтобы тебя найти. Я дал тебе всю информацию, которой располагаю. Сама видишь, в какой я ситуации.
Его голос звучит так холодно, что у меня сомнений не остается: не лжет. Условия отца ему противны, я вызываю только досаду. Но он, в отличие от меня, отказаться не может.
А могу ли я?
– Не сказать, чтобы вам совсем ничего не досталось, – хмыкаю, снова перечитывая документы.
– Я хочу все.
– Не сомневаюсь.
Некоторое время мы снова молчим. Я перечитываю абзацы про себя несколько раз, но ни на йоту не приближаюсь к разгадке этой тайны. Совершенно точно, что фамилию Крестовских я никогда не слышала, но вот Олег Крестовский, очевидно, хорошо меня знал. Как минимум он знал отца, поэтому и оставил его данные для моего поиска.
Идея с родством? Бред. Я не похожа на папу, но лишь потому что мамина копия. Когда мы жили с отцом, я видела ее фотографии. Лет в тридцать наверняка буду выглядеть так же.
А еще я видела их фото с мамой, и если кто-то попытается убедить меня, что мама изменяла отцу, я с уверенностью скажу – наглая ложь. Они были счастливы настолько, насколько вообще могут быть счастливы двое. Мамина рука чувствовалась в квартире даже спустя много лет с ее смерти.
Может, кто-то из бывших учеников? Или друг, давний однокурсник, достигший высот, узнал о сироте и решил помочь. Но почему с такими условиями? Почему после смерти?
– Как умер ваш отец? – спрашиваю я.
– Проблемы с сердцем. – Игорь пожимает плечами. – Ничего особенного. А что, появились гениальные идеи?
– Нет, – вздыхаю и отдаю папку амбалу. Тот, к моему удивлению, беспрекословно ее куда-то убирает. – Может, они вместе учились или работали. Или папа учил кого-то близкого вашему отцу.
– Ага, и в благодарность он оставил тебе десять процентов от состояния. Ты действительно ничего не знаешь о моем отце.
– Рада, что убедила вас в этом, – холодно парирую и отворачиваюсь к окну.
Мы едем долго, несмотря на ранний час. Выезжаем за город
