на кону стоял отпуск.
Сампса вздохнул.
– Ты же и так отдыхаешь шесть недель летом и неделю – зимой. Разве мало? У нас нет особых прибылей, мы не торгуем дорогим товаром, сама знаешь…
Госпожа Мойсандер кивнула в сторону роскошного дивана в стиле ампир:
– Продай эту рухлядь и заработаешь!
– Ни за что! – вспылил Сампса. – Можно подумать, ты не знаешь – этот диван составляет основу коллекции! Что нас ждет, если мы за пару лет не соберем всю коллекцию? Я разорюсь, а компания обанкротится!
Тогда госпожа Мойсандер переключила внимание на деревянную статуэтку, стоящую в центре комнаты. Она была из красного дерева и изображала странное косоглазое существо с перекошенным усмешкой ртом.
– А это что за урод?
– Древний божок.
– Божок? Что еще за божок? Он в каком стиле сделан? Это модерн?
Сампса даже не удосужился ответить. Он едва переносил неграмотность госпожи Мойсандер. Ему стоило немало сил научить ее отличать основные направления и стили. Его помощница безбожно путала ампир и ренессанс, уж не говоря о функционализме и модерне.
– Статуэтка не продается, я заберу ее с собой.
– Вот и отлично. Очень рада, что мне не придется торговать этими дровами.
Сампса завернул статуэтку в бумагу и отнес в машину. Он с тяжелым сердцем сел за руль и отправился за город. Налоговый инспектор и вправду мог нагрянуть в любой момент. Похоже, магазин стоило закрыть на лето, пока туда не сунул нос какой-нибудь проверяющий.
Глупо было ехать в “Ронкайлу”, где его ждали Анелма и Сиркка с “братом”, но и в городе из-за госпожи Мойсандер оставаться не хотелось. Сампса тяжело вздохнул, задумавшись о своей жизни. Тяжело… здесь болото, там овраг…
Ни с того ни с сего Сампса принялся воображать, что случится со всеми этими людьми после смерти, когда они попадут в Туонелу. Вот тогда-то, наконец, и свершится последнее правосудие. Женщин посадят на плот и пустят вниз по порогам смертной реки в сторону Хорны. Сампса совсем не возражал бы, если бы кто-нибудь из правителей Хорны отправил этих баб, а заодно и “брата” в огненную бездну. Или, например, пусть бы им пришлось влачить жалкое существование в подземельях Туонелы и утолять жажду теплым по́том водяных, а голод – лягушачьими испражнениями.
От этих мыслей у Сампсы улучшилось настроение и в “Ронкайлу” он приехал значительно повеселевшим. Сампса припарковался у основного здания усадьбы, вытащил божка и отнес в библиотеку, в которой проводил почти все свободное время.
Сампса снял с божка оберточную бумагу, поставил на стол и принялся раздумывать, что бы с ним сделать. Ну, например, можно с ним поговорить.
Божок был родом из Киттилы, с берегов озера Палласярви, его сотворил неизвестный лапландец. Сампса задумчиво рассматривал статуэтку. Ценное старинное изображение какого-то бога. Во много раз более дорогая вещь, чем какие-нибудь
