Жора влетел в мой кабинет, как метеорит в плотные слои атмосферы. По обыкновению шарнув дверью по стенке. Дверь отрикошетила и захлопнулась на «собачку».
– Андрюхин, брат! Выручай! У меня кризис! У Жоры все время кризис. По причине кризиса в голове. Кризисная натура. Ничего не успевает, потому что хочет успеть везде.
– Что такое?
– Не разорваться. Свалилось все в кучу… Короче, пару недель взад барыга один с заявой притащился. На него накатывает команда одна. Вроде карагандинские. Ну, как обычно – «бабки» трясут. Долг якобы какой-то. Никакого долга наверняка нет, «крышу» просто хотят поставить. Я ему – давай, мужик, забивай с ними «стрелу», мы подкатим, всех повяжем, больше наезжать не будут.
– И что?
– Вот барыга, блин, и позвонил сейчас. Хоть бы вчера, я б день спланировал. Забил он «стрелочку» на сегодня, на пять вечера. Через Два часа то есть. А меня в четыре заслушивают в Главке. По старому «глухарьку». Как хочешь, а надо быть там, иначе пробки мне выкрутят, светиться не буду. Барыга «стрелочку» уже перебить не может, боится, что братаны подвох унюхают.
– От меня-то чего хочешь?
– Сгоняй с ним. На «стрелку». Под видом братвы. Тормозить никого не надо. Просто пальцами помахай, погундось, попонтуй и отвали.
Жора запнулся.
– Нет, не просто отвали. Перебей им «стрелу» на… – Он взглянул на календарь. – Во, на следующий четверг. Я их тогда сам возьму…
Жорина простота когда-нибудь доведет меня до инсульта. Самое обидное, что, если я отправлю Жору в заоблачную даль вместе со всеми его заморочками, он туда не пойдет. Пойдет канючить к начальству, а начальство все равно бросит на фронт меня. И слушать не будет никаких встречных аргументов. Шагом марш на «стрелку». Лето, народ гуляет по дачам. В отделе три опера. Я, Жора да Борька, который харю сейчас давит после ночного. Спасибо, Жорик.
– А барыга-то что говорит? Почему на него наехали?
Жора морщится:
– Да не помню я… Дел других по горло, поди уследи за всем. То ли он кому-то должен, то ли ему… Короче, там кто-то кого-то кинул… Теперь «терки» из-за «бабок». Да тебе-то какая разница, ты щеки надувай да пальцы гни. Потом разберемся.
– И где барыга встретиться договорился?
– На берегу Стремянки. Прямо за мостом. Знаешь, там свалка еще?
– Где и похоронят. На свалке. Или утопят. Простой ты, Жорик, как граненый стакан.
– Ну чо ты сразу? Первый раз будто. Я не виноват, что барыга бестолковый такой. Я ему раз десять сказал, чтоб в людном месте.
– Да я не о том…
– Барыга прямо туда подтянется, ему уже не перезвонить. Прикинь, если не прикроем?…
– Да ничего с ним не случится. Пока «бабки» с него не стрясут, мочить не будут.
– Все равно несолидно. Обещали помочь…
– Не обещали, а обещал.
– Так если б не заслушка…
– Тогда бы заглушка. Я сегодня тоже не свободная личность. Свои «стрелки» и «терки». Ферштейн?
Жора окончательно пал духом:
– Вот всегда так. Только на пьянках кричите:
«За коллектив, за коллектив!», а как на деле… Пошли вы…
Я понимаю, что ехать так или иначе придется, и тратить время на полемику не хочу.
– С тебя «Пепси». Лучше дагестанского разлива. Только натуральное. Жора нехотя соглашается:
– Ладно, хотя, по понятиям…
– И второе, – перебиваю я «понятливого» человека, – один я туда не попрусь.
Жора делает успокаивающий жест руками:
– Насчет этого не волнуйся. Народ я найду. Двоих хватит?
– Хватит.
– Все, заметано! Я их к тебе подгоню. Запомнил, где «стрела»? В пять возле моста. Барыгина фамилия Ильин. Он лысый такой, лет тридцать. Не ошибешься.
– Не ошибусь. Ты тоже с «Пепси» не ошибись.
Жора кивает и, поворачиваясь к дверям, пытается открыть замок.
– Против часовой стрелки, – подсказываю я. Жора растерянно замирает, потом показывает циферблат своих часов:
– Андрюхин, а у меня электронные…
До назначенного Ильиным часа остается пятнадцать минут. Мы мчимся на предельной скорости, чтобы не опоздать. Предельная скорость нашего скакуна составляет сорок пять километров в час, и ни километром больше.
Скакун тысяча девятьсот пятьдесят
