Вы, Вальтер, прирождённый вожак – к вам тянутся соотечественники. Такие люди всегда и везде в центре внимания. Они в равной степени могут быть как весьма полезны, так и чрезвычайно вредны, если не сказать опасны…
Бравен в ответ лишь неопределённо пожал плечами. При этом он прекрасно понимал, подобная манера общения не может не вызвать у гражданина капитана ничего, кроме раздражения. Тем не менее, Сташевич не рассердился. Наоборот, он вдруг хитровато прищурился. Ни дать ни взять киношный Ильич! То ли из мальчишеского озорства, то ли от избытка опасно-специфичного польского юмора, капитан припустил картавинки в дикцию. И продолжил импровизировать, окончательно перейдя на русский:
– Отчего это вы, батенька, так вдруг возненавидели нашего главного лагерного старшину? Может всё дело в том, что Вольдемар Шнитке убеждённый антифашист, кандидат в члены нашей партии, а потому активно помогает администрации в идеологической перековке своих соотечественников? Верной дорогой идёт товарищ, вот вы и злобствуете! Или же дело в обычном соперничестве со старшиной Шнитке? Двух вожаков в одной стае не бывает? Банальная ревность! Я угадал? Не так ли, любезнейший?
Военнопленных по выходным и праздникам усердно пичкали киношной ленининаной. И, между прочим, ничто так не сближает людей, как доброжелательный намёк на то, что ты видишь в своём новом знакомом умного собеседника, наделённого тонким чувством юмора.
По мелькнувшей в небесно-голубых глазах Вальтера насмешливой искре Сташевич понял – его псевдотонкая психологическая игра разгадана. Как и ожидалось, Вальтер оказался законченным упрямцем, к тому же весьма проницательным. Как ни крути, но по-ленински обаять его не получилось.
– И какого чёрта я перед этим немцем кривлялся? Психолог, блин. Клоун клоуном, – с досадой выругал себя Андрей. Вслух же сухо распорядился: – Можете идти в отряд, Бравен.
В ответ на вопросительный взгляд немца добавил:
– Конвой я отпустил. Вы освобождены из штрафного барака. Тем не менее, расследование вашего вопиющего проступка продолжается. Подумайте о своей судьбе, Вальтер. До свиданья.
Бравен вышел из кабинета неспешно. Постоял на дощатом крыльце здания лагерной администрации. Чуть прищурившись, взглянул на Запад, в сторону садящегося солнца. Большая часть огромного темно-бордового диска уже почти скрылась за верхушками высоких серо-зелёных деревьев.
Здесь, в лагере, пахло иначе, чем в тайге. И сразу вспомнился мощный хвойный запах свежеповаленной сосны. Вальтер ощутил лёгкое покалывание в ладонях, словно и в самом деле коснулся ими колючих веток. Он поднял воротник ватного бушлата и побрёл в сторону длинного сумрачного барака. Дневальный у входа в жилое помещение отреагировал на его появление не слишком эмоционально. Он ничего не сказал, лишь молча кивнул пришельцу, да опасливо покосился вслед.
Глава восьмая
Лагерный
