они трудно и у меня на пятках, в первый день появились кровавые волдыри. Даже не знаю, от чего так случилось… Быть может, дело было в размере, а быть может сам перст судьбы указал мне мое место… Не помогал ни пластырь, ни молоток, которым я пытался искусственно размягчить кожу на задниках, так сказать “обстучав” ее, но, несмотря на все причиняемые неудобства, я продолжал носить их. Наверное, потому, что другой обуви у меня все равно не было, а сами ботинки мне очень нравились, я терпел. Ну, еще бы, они считались такими модными и крутыми, тогда, в конце 90-х… Мало кто из моих одноклассников мог позволить себе такое приобретение! И как только мои волдыри чуточку подживали, я снова выходил в них, цинично отшучиваясь, что в этих ботинках можно отправляться куда угодно, хоть в ад, – к вечным страданиям, мукам…
И не ошибся! До добра эти ботинки и вправду не довели: заражение крови, гангрена и так получилось, что когда я обратился со своей проблемой к врачу, – было уже слишком поздно… Коновалы малость посовещались, в унисон вздохнули и, недолго думая, оттяпали у меня обе ступни. Мне об этом не сообщили, по причине, вероятно, моего тогдашнего несовершеннолетия, и все решили за меня мои предки.
Приближающейся беды я не чувствовал, только, помню, за день перед операцией, ко мне в палату заглянул хмурый бородатый мужчина в халате, представившийся как врач-анестезиолог и долго расспрашивал меня о том, когда и какие лекарства я принимал и о всякой другой чепухе. Признаться, я плохо разбирался во всех тонкостях его ремесла (не разбираюсь и поныне) но, несмотря на это, отвечал по возможности правдиво и честно…
Операция прошла удачно и когда я, уже придя в себя в палате, попробовал встать и сходить в туалет, то сильно удивился, обнаружив, что опереться более не на что. Ступни почему-то отсутствовали… Еще не вполне отойдя от наркоза, который дал мне тот бородач, я попробовал отыскать их у себя под кроватью, пошарил рукой в тумбочке, заглянул под кровать к соседу но, так ничего и не обнаружив, позвал медсестру и спросил уже у нее о предмете своих поисков. Она-то без обиняков, мне все и выложила. Добрая душа…
Представляете себе мое тогдашнее состояние? Представляете, насколько тяжело было свыкнуться с мыслью, что частичка тебя самого теперь где-то на больничных задворках? Или представьте хоть на минуту, разве вам не сделается жутко от одной только мысли, что вот вы, к примеру, просыпаетесь утром, – вроде все в порядке, все как обычно, – и вдруг замечаете, что у вас не хватает какой-нибудь части тела… Помнится я дико закричал и кричал до тех пор, пока не пришли врачи и не вкатили мне какой-то укол, от которого я заснул…
В больнице я пролежал, в общей сложности месяца полтора, а то и больше, – врачи, вероятно, опасались, что гангрена не остановится и пойдет дальше. Меня, конечно, навещали сочувствующие мне родители потом еще кто-то, но я никого не хотел видеть и всегда выгонял посетителей, после чего зарывался лицом в подушку и тихо-тихо скулил, пока соседи
