и неполные восемнадцать была самой завидной невестой, так как от покойного отца получила огромное наследство. Несколько десятков тысяч фунтов. Богатейшая девушка.
В гостиной по этой причине встречали ее стоя. Я стояла с самого начала, рассматривая скачущее пламя в камине, игнорируя предупреждение хозяина дома о том, что огонь может перекинуться мне на платье.
Мисс Пилигрим слабо улыбалась, здороваясь с другими гостями и хозяином дома – холостяком сером Харреллом, у которого перед фамилией стояло множество имен, из которых я знала только три.
Комнату слабо освещал камин и пара канделябров.
– Сегодня ужасная погода, – затвердил один из гостей.
– Вы так бледны, – подтвердил другой.
– Присядьте к камину, – заговорил хозяин дома достаточно ласково, как обычно общался только со мной.
Меня практически насильно и достаточно грубо отодвинули от камина, полностью игнорируя мое желание остаться рядом. Для юной особы было подготовлено мягкое кресло, и она опустилась в него.
– Благодарю, сер, – она улыбнулась шире.
Я видела и понимала, что ей льстит подобное отношение. Насколько бы красивой она не была, учтивы с ней были только из-за ее наследства. Надеюсь, она это понимала.
Начался самый банальный и пустой диалог, но о чем можно было говорить с девочкой. Сер Харрелл, Стрикленд и Чендлер, что до прихода богатой наследницы, обсуждали со мной великих композиторов и романистов, теперь говорили о ее шикарных платьях и ее талантах.
– Вы, я уверен, прекрасно играете на фортепиано? – заговорил хозяин.
– Что Вы, совсем чуть-чуть. Моя бывшая гувернантка была очень плохо обучена.
Подхватив верхние юбки, я поспешила покинуть бал лицемерия и направилась на второй этаж к больной матери хозяина поместья.
Сегодня она была необычно бледна, и она даже не услышала, как я проникла в ее мрачную и сырую комнату. Она лежала в широкой шикарной постели, закрытая от мира занавесками.
– Мисс Харрелл, – я обратилась к ней, поправляя ее тяжелое одеяло, ярко пахнующее сыростью.
Сер Харрелл любил свою мать, но жалел запасов дров на протопку самой холодной комнаты в доме, что принадлежала именно ей.
– Ох, это ты, Энн, – ее рот слегка открылся, но она не смогла перевести на меня взгляд, – я слышала голоса.
– У Вашего сына гости, мисс.
– Гости, – обиженно повторила она, – когда его мать умирает брошенная в этой комнате, он забавляется и смеется в теплоте и свете гостиной.
– Ни в коем случае, мисс, они приехали по деловому вопросу, – врала я, только чтобы она не умирала с грузом обиды на своем сердце.
Я желала мистеру Харреллу только добра, мне не хотелось, чтобы обида покойной матери портила ему жизнь.
– Я слышала как служанки, отбирая меня, шептались о приезде какой-то богатейшей и красивейшей девушки, – она уличила меня во лжи.
– Боюсь, что это правда, мисс.
Она попыталась шевельнуться, но сил у нее не хватило. Медленно закрыв глаза, она проговорила:
– Я знаю, что Вы беспокоетесь за меня и моего сына, но не стоит его защищать. И Вы были бы лучшей партией для него.
– Но у меня только пять тысяч фунтов в наследстве, да и небольшой дом в нескольких милях отсюда, – заговорила я, – а приехавшая девушка красива и очень богата.
Женщина тяжело выдохнула:
– Не тяготи меня.
Я замолчала на пару минут, давая мисс Харрелл собраться с силами.
– Он глупец, Энн. Ты, полностью самостоятельная девушка с высоким достатком, кинувшая свой домой, чтобы ухаживать за чужой тебе умирающей старухой, по своему же желанию. А он не видит этого и не ценит. Пообещай мне уехать из этого дома и не возвращаться после моей смерти.
Ее голос был слаб и тих.
– Мисс Харрелл, Вы мне не чужая. В детстве я каждое лето проводила у Вас, и с Роджером мы проводили очень много времени вместе, а Вы ухаживали за мной как за родной дочерью. И будь мой дом хоть в тысячах миль отсюда, я бы все ровно приехала сюда, только чтобы не позволить Вам умирать в одиночестве. Я за слишком многое Вам благодарна, но пообещать я то, что Вы просите, не смогу. Здесь мой второй дом, и оставить Роджера в одиночестве я не смогу.
Мои слова она слушала внимательно, а когда я закончила, она попыталась улыбнуться.
– Сколько бы лет тебе не было, ты очень горяча Энн, – ее голос казался более живым.
Я не знала, что на это ответить, поэтому сидела молча.
