бочее время на заседаниях. Но меня успокоили, что за эти часы или дни выведут «по средней». Еще раз раскрыла было рот, но доводов не нашла. Так и попала в комитет. Кстати, не так уж там и плохо было. Конечно, сидеть на нудных заседаниях тоже пришлось, но кое-какие плюсы были. Иногда что-то давали из дефицита, на праздники обязательно продуктовые талоны. Да меня еще откомандировали (так прямо и выразился наш секретарь) в райком комсомола. Там бывали интересные встречи, иногда и на природе. Правда, ребята там часто напивались до свинского состояния. А я вообще не люблю пить. До сих пор не люблю. Нет, я не противник выпить бокал, два шампанского или рюмку хорошего вина, но там же водяру глушили ящиками. А потом начинались приставания. Но я быстро научилась одергивать слишком настырных.
Ну да ладно об этом. Когда Володя – секретарь комсомола треста сказал, что имеется путевка в Болгарию, два человека отозвались немедленно. Настойчиво предлагала себя наш оргсектор:
– Я уже пять лет тащу на себе всю работу. Дайте же мне отдохнуть по-человечески.
Секретарь невозмутимо парировал:
– Женя, тебе сколько лет? Я понимаю, ты считаешь себя молоденькой, но в райкоме посмотрят твои документы, где четко написано – двадцать семь лет. Требуются же не старше двадцати одного.
Михаил, ответственный за спортивную работу, тоже неуверенно предложил свою кандидатуру, но секретарь укоризненно заметил:
– Миша, ты по возрасту подходишь, но ведь в первый же день, в крайнем случае во второй, напьешься, начнешь хулиганить, и тебя с треском выгонят. Предлагаю Ольгу. Она у нас молодая, из рабочей семьи, не пьет. Полностью соответствует требованиям райкома.
Действительно, молодежью в комитете, кроме меня и Михаила никого нельзя назвать. Некоторые поворчали, мол, без году неделя в комитете и сразу такое поощрение. Но секретарь предложил голосовать, и потихоньку, под его острым взглядом, все подняли руки. Я тогда не очень понимала, почему он время от времени бросает на меня внимательные взгляды – молодая была, глупая.
Потом пришлось проходить комиссию старых коммунистов в райкоме партии, но там было все нормально. Комсомолка, рабочая, из рабочей семьи, непьющая, хорошие характеристики, и даже съезды знает. Что еще нужно? Затем билеты на самолет, последний инструктаж в ЦК комсомола, валюта, врученная бухгалтером ЦК. Да, в нашем управлении, когда начальство узнало, что я еду в Болгарию, выписали премию в размере месячного оклада. А профорганизатор выдала «материальную помощь». И ворчливо сказала: «Оденься по-человечески, чтоб не стыдно там было».
И вот я, вместе со всей сформированной группой молодежи, ожидаю самолет в аэропорту Внуково. Мы еще боимся знакомиться, каждый сам по себе: кто его знает – вдруг в самый последний момент все перерешат, отберут билеты и оставят на Родине. Но все нормально, несколько часов полета с посадкой в Киеве – и мы в Варне. Оказывается, летом самолеты летают из Москвы не только в Софию, но и в Варну. Перегружаемся в автобус, едем к морю. Ура! К морю. Я никогда не была на море, только мечтала о поездке в Крым или на Кавказ, о поездке в Прибалтику даже не думала: это уже почти заграница. А тут теплое южное море.
Лагерь расположен севернее Варны, прямо у моря. Расселяли в деревянные домики, по четыре девушки. В мой домик, кроме Веры из Горького, поселили невысокую полячку – Анну и длинную светловолосую немку – Гертруду. Мы все четыре практически одного возраста, только Анна постарше. Она сразу сказала, что фамилия у нее Коваловна, но лучше звать ее Анка. Спросила Гертруду, не будет ли та обижаться, если ее звать Герда, больно длинное имя – Гертруда. Нас с Верой называла просто по имени.
Как-то сразу Анка сделалась хозяйкой в домике. Мы не возражали. Она знала и русский, и немецкий, поэтому стала переводчицей в нашей компании. Я знала только английский, а Вера, оказывается, кроме русского других языков не знает. Учила в школе четыре года немецкий, но кроме «здравствуйте» и «спасибо» ничего не помнит. Странно, у нас вроде тоже англичанка была бестолковая, говорила по буквам, как написано в книге, но мы все же чему-то научились. Я, вообще, легко читала и понимала тексты, правда, говорила только чуть лучше нашей англичанки. Но совсем ничего не знать… Это ж надо так учить? Именно из-за ужасного произношения я получила тройку на вступительном экзамене в университете. Потом в рабочем общежитии искала возможность послушать английскую речь: по радио, в кино на сеансах с недублированными фильмами. Три месяца ходила к преподавательнице английского, учиться правильно говорить. Впрочем, что это я вспоминаю совсем не то, что хочется помнить?
Анка уже не первый раз в таком лагере, разъяснила нам лагерные правила, и первые два дня мы ходили по струнке. А потом… Потом я познакомилась с Арманом. Арман Бюжо – француз из Марселя, сын известного во Франции коммуниста. Я на него обратила внимание из-за имени – почти как Инесса Арманд. А вскоре поняла, что он мне нравится. Всегда веселый, непрерывно шутит. Вере Арман тоже понравился, но она быстро поняла, что он на нее не обращает внимания. Мы познакомились на танцах: у нас
