две рукописи, но я решительно запротестовала.
– Тихон Сергеевич, если лошадь так долго пришпоривать, она ведь может и околеть!
Намек, ну очень грубый и необычный в моих устах, он понял. Разрешил мне отдохнуть пару дней. А так как дело было в среду, у меня впереди оказалось четыре с половиной дня. Вечером пошла к Вале, ведь это был ее «приемный день». По дороге зашла в кондитерскую и купила огромный торт.
У Вали, как всегда, было много народу, но из моих знакомых только Вениамин. Он удивленно поднял на меня глаза, ведь за последний год я ни разу не посещала «среды». Валя никогда не удивляется, забрала торт и познакомила с присутствующими. Запомнила я только Гену, приятеля Валиной дочки. Соня уже выросла, работает продавщицей в ближайшем магазине. Учиться не стала. Молодежь хочет жить сейчас, а не откладывать на «после учебы».
У Вали как будто ничего не изменилось. На столе стояла водка (потом узнала, что это заслуга Сони, ведь при нынешней антиалкогольной кампании это дефицит) и простая закуска: винегрет, блинчики с мясной начинкой, немного колбаски, плавленые сырки, банка маринованных огурцов, хлеб двух сортов в хлебнице. Как всегда, сборная солянка – кто что принес. Но вместо гитары и песен за столом спорили о политике, чего раньше не бывало. Всегда говорили о последних новинках литературы, в том числе о самиздате, о лошадях, о собаках. Теперь спорили о Горбачеве и водке. Я использую выражение «спор о политике», так как в России водка – это политика. Мнения резко расходились. Две женщины поддерживали антиалкогольную кампанию, трое мужиков яростно нападали на них. Смешно было видеть, как те и другие с удовольствием чокались, когда Валя произнесла понятный всем тост:
– Чтоб правительство не дурило народ!
Я не люблю водку, но пришлось делать вид, что понемногу пью. Потом сменили тему, хотя кто-то еще вспомнил Андроповский «бой» пьянству и разгильдяйству. Вяло перешли на обсуждение взаимоотношений незнакомых людей, и мне стало совсем неинтересно. Сморщившись, посмотрела на Веню, который тоже только пригубил несколько раз из своей рюмки, и он меня понял. Встал, сказал, что ему пора, и откланялся. Вместе с ним потихоньку улизнула и я.
Из Калашного переулка мы выбрались на Большую Никитскую, ей тогда уже вернули прежнее название, и по ней – на Тверской бульвар. Шли медленно, так как и ему, и мне хотелось поговорить: давно не виделись. Первый начал Веня:
– Я перешел из проектного в научный институт. Дирекция пытается заставить писать докторскую диссертацию, но желания такого нет, так как, кажется, это бессмысленно сейчас. Работа интереснее, чем раньше, и оставляет много времени на хобби. В семье все в порядке, стало значительно легче материально, так как после переезда жены и ребенка кончилась жизнь на две семьи с бесконечными перелетами из Москвы в Саратов. Да и жена хорошо получает в своем институте.
– А как с прежним увлечением?
– Моя пассия была недовольна изменившейся
