с тугими луками бесчисленное и несметное войско». Политический смысл термина казак чётко обозначается и во многих русских документах той эпохи, где казахи именуются «татарами Казачьей Орды».
Несмотря на быстро укоренившееся название, ни представители династии урусидов, ни подвластное им население долго не признавало навязанного со стороны термина. В сочинении «Джами ат-Таварих» (начало XVII в.) казахского историка Кадыргали-бека термин казак даже не упоминается. Вместо него автор предпочитает использовать этноним «узбек». В исторических же сказаниях в основном используется название «ногай». Лишь в песнях Жиембета-жырау (начало XVII в.) подданные хана Есима впервые называются «казахами» (казáками. – Прим. авт.). Таким образом, потребовалось более ста лет, чтобы народ свыкся со своим именем и постепенно стал гордиться им как признанием своего необыкновенного свободолюбия. И это имя сплотило дулатов и жалаиров, аргынов и найманов, кыпчаков и алшинов в единый народ, желавший жить по своим законам и в своём государстве».
Таким образом, судя по всем вышеприведённым положениям, вольно или невольно Р. Темиргалиев является скорее сторонником, чем противником концепции казачьего происхождения казахской государственности и национальности (этноса), выдвинутой в переиздаваемой книге.
Накануне выхода этого переиздания, в начале 2011 г., вышло в свет масштабное по охвату территории и периодов, великолепное по анализу исследование С.М. Акимбекова «История степей: феномен государства Чингисхана в истории Евразии». Эта книга оформлена с научной точки зрения как положено, так как Султан Магрупович является профессиональным историком и имеет научную степень. Заочно зная его, можно с уверенностью предположить, что он никак не был знаком с концепцией казачьего происхождения Казахстана, поскольку ни одной ссылки на автора переиздаваемой книги он не сделал. Но тем ценнее его работа в части подтверждения выводов и посылок автора переиздаваемой книги. Попытаемся кратко выразить своё понимание сути его исследования.
Акимбеков исходит из правомерной, хоть до конца и необоснованной посылки, что реформы в Китае в III в. до н. э. стали непосредственной причиной появления кочевых империй в Монголии как степном приграничье Китая. Специализированное, по сути товарное, кочевое скотоводство не могло обойтись без торговли, а указанные реформы позволили Китаю выработать централизованную политику по управлению разрозненными степными племенами посредством манипулирования допуском их к торговле: «нет дани, нет торговли». Как естественное противодействие данной политике стали последовательно возникать мировые кочевые империи гуннов, древних тюрков и монголов. «В монгольскую эпоху Чингисхана вошли одни племена, а вышли принципиально другие», так как «были разрушены границы традиционных кочевых племён» (Акимбеков С.М. История степей… С. 2). Это разрушение родоплеменного устройства
