всех кочевников Монголии, была война с империй Цзинь, то данное название было адресовано именно ей. Это был своего рода вызов, заявка на равный статус… В целом речь фактически идёт о попытке создать новую надплеменную идентичность, связанную исключительно с государством. Хотя это попытка в целом оказалась неудачной, её следствием стало появление новой этнической общности – монголов» (там же, с. 144–145). В целом следует согласиться со всей цепочкой рассуждений Акимбекова, за исключением определения попытки создать «надплеменную» идентичность неудачной по причине, насколько правильно мы поняли, появления этноса монголов. Во-первых, имеется в виду, что не монголов, а древних монголов. А во-вторых, попытка была настолько удачна, что из этой «надплеменной», чисто политической, самоидентификации закономерно возник древнемонгольский суперэтнос, впоследствии распавшийся на современные этносы монголов и казахов. Казахи, кстати, оказались по родоплеменному составу, политическому устройству, языку и религии намного ближе к древним монголам, поскольку не были китаизированы и до сих пор называют бога Кудаем.
Интересно, что, по мнению Зориктуева, одно из нарицательных значений мангу как «крепкий, сильный» совпадает с аналогичным нарицательным значением слова тюрк, хотя первично слово мангу означает «сильную воду» и мангу-л должно переводиться как «люди, живущие на реке Мангу», т. е. с бассейна рек Амура и Аргуни. Васильев в XIX в. писал, что «в низовьях Амура и ныне обитает племя мангуты, что означает «речные». Отсюда, возможно, пошло не только название славного имени мангудов (мангытов, ногайцев), но и древнемонгольская фобия перед речной водой (запрет купаться или стирать бельё в реке во время грозы и т. п. наследуют даже кимаки на Иртыше, которых Ахинжанов считает монголоязычными племенами си из Маньчжурии). Таким образом, на легендарную Эргенэ Кун претендует именно бассейн реки Аргунь, связанной со всем Амуром. И, возможно, именно из Маньчжурии когда-то перекочевали в Монголию многие монголоязычные племена нирунов. Тем не менее ни нируны, ни турлигины себя монголами до Чингисхана не называли, ну а для собственно китайцев, по Мэн-да бэй-лу, в те времена «император Чингис, а также все его полководцы, министры и сановники являются чёрными татарами». Заметьте, не шивей, как для монголоязычных киданей, и не мэнгу, как для тунгусоязычных чжурчженей. Все племена татар (кит. Дада): белых (в степях Внутренней Монголии), чёрных (в степях внешней) и диких (в лесах) – происходят от особого тюркоязычного рода шато, что говорит о преемственности между тюрками и монголами как историческими противниками Китая. Скорее всего, именно политический род Шато был уничтожен Чингисханом, а не все татары вообще, как это принято описывать. Сунский чиновник Ли Синь Чуань так и пишет, что «теперь татары называют себя Великим монгольским государством», хотя вышеупомянутый Мэн Хун точно знал от татар, что «монголы (мэн) уже давно истреблены и исчезли» (там же, с. 126–132). Кстати,
