А вы смотрите в глаза, а взгляд поймать невозможно. Наоборот…
– Никогда о таком не думала…
– Хм… Верю. Я вспомнил об этом потому, что однажды уже видел подобное – прекрасное юное женское лицо и взгляд, который неуловим. Всем – и никому. И лучше не пытаться его поймать.
– Почему?
– Потому что потом уже не вырваться. Не отпустит. А может, сам не захочешь…
– Вы говорите странно… Кто она? Как ее зовут?
– Ее? Ее звали… Нет, сначала… А как зовут – вас? Тебя?
– Сима… То есть Симона…
– Пожалуй… Я буду звать тебя – Симонетта.
– А почему – пожалуй?
– Потому, что это имя тебе подходит, а ты – ему. И это хорошо. Вообще все хорошо, ведь мы встретились. Откуда ты знаешь итальянский?
– Это моя специальность – европейские языки. Английский, французский, итальянский…
– И почему ты плачешь? Впрочем, это не важно. Просто не плачь, и все. Оно того не стоит, и он – тоже.
– Откуда вы знаете?
– Говори мне «ты». Мое имя Сандро. Пожалуйста, всегда говори мне «ты».
– Сандро…
– Тебе идут слезы, но все-таки вытри их, а…
– Но у меня… неприятности. Вам легко говорить…
– Тебе. Тебе легко…
Она послушно кивает.
– Тебе легко говорить.
Послушная… Послушная девочка, послушная дочь, послушная любовница… Та, что еще не проснулась. Та, чей взгляд невозможно поймать.
Симонетта…
Размазывая слезы по щекам и забавно растягивая гласные – что-то славянское в ее лице и этом милом акценте – она долго и путано рассказывает мне свою историю. После окончания университета поехала с другом в Италию, сначала, конечно же, Венеция, а там бурная ссора с Ромео, разрыв, вот уеду – ему назло, уеду – одна… жара, суета и сутолока вокзала, и, в довершение всех бед, пропажа кошелька и документов, обнаруженная ею уже прямо здесь, в поезде, несущемся со скоростью почти триста километров в час… все это ради того, чтобы забыть, забыть изменчивую, прекрасную, истекающую солнцем Венецию и оказаться в ладонях Тосканы – в моих ладонях.
Мои ладони… Они шершавы и горячи. Такие, какими их сделала долгая работа с камнем. А я работаю с ним всю жизнь, сколько себя помню. Я возвращаю ему красоту и тепло, наполняю солнцем. Мои руки знают благородство его линий, его дыханье и его смерть… Среди моих предков – каменотесы, известные не только во Фьезоле – по всей Тоскане. Скульптор, реставратор, каменотес – Сандро. Странно, я все время забываю, что Мия – умерла… Я все время об этом забываю.
Зато вижу ее живую – смуглокожую, хрупкую, зеленоглазую, с влажными от страсти черными завитками на тонкой шее, чувствую ее горячечный озноб. А ведь больше двадцати лет прошло… Не отпускает она меня, Мия… Сын вырос, жена ушла к лучшему другу. Осталась только работа, камень, его живое чудо… И моя неистовая Мия, которой всегда будет двадцать три…
– И
