Времена сновидений. Книга 2. Посвященные существами сновидений. Олард Диксон

      Средь страждущих людей,

      Тот, бедный, не спасется

      Без матери моей,

      Навек внизу застрянет,

      Среди забот увянет,

      В темнице пропадет.

      Но мать моя готова

      Вытаскивать на свет

      И самого дурного,

      Кому спасенья нет.

      Хоть редко так бывает,

      Пусть каждый уповает.

      Считают: это бред.

      Однако праздник ныне,

      Чье правило: блистать,

      И, значит, благостыне

      Нельзя не возрастать.

      Когда канат спустился,

      Кто за него схватился,

      Тот спасся навсегда.

      Едва он закончил свою речь, как Древняя Мать повелела своим слугам семижды опустить канат в темницу и вытащить наверх всякого, кто сумеет за него ухватиться. Боже правый, как опишу возникшее тут меж нас смятение! Каждый рвался к канату, но только и мог, что помешать остальным. Между тем по прошествии семи минут послышался звон колокольца, и по сему знаку слуги потянули канат в первый раз, извлекши при этом всего четверых. Сам же я и близко не смог к нему подобраться, так как имел великое несчастье (о чем упомянул ранее) прилепиться к камню, находившемуся у темничной стены, канат же свисал посредине, что и помешало моему намерению. И во второй раз тот канат был спущен, но из-за тяжести цепей и по слабости рук каждый мог лишь увлечь за собою вниз другого, который иначе, глядишь, и удержался бы на канате. Да, многие из тех, кто сами не имели силы ухватиться за канат, лишь препятствовали другим, такова была зависть, владевшая нами даже в столь великой скорби. Но наибольшую жалость возбуждали во мне те, кто столь тяжелы были, что и ценою вывихнутых суставов не смогли бы себя поднять. И так случилось, что и на пятый раз вызволенными оказались лишь немногие, ибо, едва заслышав сигнал к подъему, слуги потянули канат весьма поспешно, отчего многие повалились друг на друга и канат вышел почти вовсе пустым. Тогда многие, и я в их числе, отчаявшись в избавлении, громко возопили к Богу, дабы Он смилостивился над нами и, буде возможно, спас нас от сей тьмы. И вот, иные из нас были услышаны Богом, ибо, когда канат был спущен в шестой раз, сумели крепко за него ухватиться. Он же, поднимаясь, стал ходить из стороны в сторону, и когда – верно, по Божией воле – оказался рядом со мною, я тотчас ухватился за него даже выше всех прочих и так, сверх всякой своей надежды, выбрался наружу, чему немало радовался, так что вовсе не чувствовал в голове моей раны, полученной при поднятии, – покуда вместе с остальными спасенными помогал вытаскивать канат в последний, седьмой раз (как было у них предпринято и прежде), ибо, хотя кровь при сем деле и залила все мое платье, я от радости не глядел на это. После седьмого испытания, коим спаслось более всего народу, Древняя Мать приказала отложить канат и повелела своему ветхому днями Сыну (приведшему меня в изумление) говорить к оставшимся в темнице, и тот, несколько поразмыслив, начал так: