сокращенно – closed), которые лишены таких возможностей. Первые действительно представляют собой некоторый аналог открытых акционерных обществ, к которым в силу их публичности законом предъявляются определенные требования императивного характера (относительно размера минимального капитала, структуры управления и т. д.), тогда как вторые получают полную свободу внутренней организации. Капитал таких корпораций разделен на доли (shares), причем англо-американское право не знает различий между акциями и долями участия, понимая под shares любые доли или паи участия в капитале корпораций (обращающиеся на фондовых биржах доли публичных компаний теперь чаще называются stock)[133].
Между тем в континентальном европейском (и в российском) праве акции акционерных обществ и доли в капитале обществ с ограниченной ответственностью имеют существенно различный правовой режим. Ведь по своей экономической сущности акции изначально предназначены для оборота, т. е. для свободного отчуждения и передачи от одних владельцев другим (и потому выражены ценными бумагами или их современными аналогами), чего никак нельзя сказать о долях, в принципе не рассчитанных на свободную передачу третьим лицам и не являющихся товаром, имеющим рыночный курс. Отсюда традиционное для большинства правопорядков преимущественное право покупки долей другими участниками такой корпорации (и иные ограничения − share transfer restrictions, преследующие цель сохранения принадлежности долей только участникам корпорации). Поэтому преимущественное право покупки акций в российских закрытых акционерных обществах – нонсенс, не соответствующий самому существу понятия акции. Он является результатом недоразумения, а точнее, некритического заимствования российским правом американской конструкции closed corporation, не учитывающего того обстоятельства, что этот аналог ЗАО предусматривает преимущественное право покупки (right of first refusal) для случаев отчуждения именно shares, а не stock.
Незнание этих обстоятельств способствовало распространению в России в начале 90-х годов прошлого века ошибочного перевода термина «share» как «акция», а слова «corporation» как «акционерное общество» (и соответственно private, или closed corporation – как «закрытое акционерное общество»)[134]. Отсюда появление в российском праве абсурдного, по сути, деления акционерных обществ на открытые и закрытые и экономически бессмысленное сосуществование англо-американских закрытых акционерных обществ с германской конструкцией общества с ограниченной ответственностью. Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации и разработанный на ее основе проект новой редакции главы 4 ГК РФ исходят из необходимости отказа от конструкции ЗАО (и соответствующего ей деления акционерных обществ на два вида). Вынужденно соглашаясь с этим, сторонники американских подходов (Минэкономразвития России, рабочая группа по созданию Международного финансового центра, близкие к ним адвокатские фирмы и т. д.) теперь настаивают на введении в отечественное законодательство деления хозяйственных
Только английским Законом о компаниях 2006 г. впервые было установлено достаточно четкое различие между долями (
На это обстоятельство постоянно указывал Г.Е. Авилов – один из основных разработчиков норм ГК РФ о юридических лицах (см., например:
