вопит по рации: «Не пришлете милицию – разнесут все в щепки!»
Сделав, что можно, уехал домой ужинать. Такое ощущение, что какие-то бесы правят бал, – затянувшийся и изнурительный.
В нашем подъезде, в подвале, в радиоузле с зимы образовался притон. Вначале я не обращал внимания на пробивавшийся наружу электрический свет. Все открылось, когда однажды спустился туда. Самодельные лежаки, матрацы. Девицы с желторотыми пацанами. По утрам, выходя на работу, сталкивался с заспанными, опухшими, с потухшими лицами дарительницами «райского наслаждения». Несколько раз подключал работников домоуправления и милицию. Бесполезно. Кончилось тем, что случился пожар, дым по подвальному помещению проник в два соседних подъезда, им заволокло первые три этажа. Пожарные поработали усердно. Залили все и вся. Жильцы квартир сначала запаниковали, потом разъярились. Полуживых виновников кого разогнали, кого отправили куда следует.
С недоумением и горечью узнал про указ о ликвидации лечебно-трудовых профилакториев. Из сообщения Интерфакса: «…в ЛТП принудительно направлялись алкоголики и наркоманы, которые уже не осознавали своей болезни и на этой почве совершали противоправные действия». На учете в системе наркомдиспансеров в России находятся 2 миллиона 300 тысяч алкоголиков. Чтобы получить их реальное число, нужно эту цифру увеличить в 3–3,5 раза. Наркоманов же в стране официально зарегистрировано 70 тысяч. Во всем мире, чтобы получить реальную картину, официальную цифру умножают на десять.
Это целая армия (если это слово здесь уместно) больных людей, которые еще меньше сознают преступность своего поведения, чем подростки из нашего подъезда. Что с ними делать? И кто ими будет заниматься? Как в нашем подъезде – пока дело не дойдет до пожара – никто пальцем не пошевелит?
Гуляю в парке с внуком, положив у него в ногах в колясочке газовый пистолет, прикрыв его краем одеяла. Чувствует ли себя от этого спокойнее мой внук, не знаю, но когда я наклоняюсь к нему, мне кажется, что какая-то недетская усмешка появляется на его пухлых губах, он усмехается надо мной, или сразу над всем нашим поколением, заранее уже зная о нас такое, чего не дано знать нам.
Первая половина года позади. Родственные предприятия либо стоят, либо их сильно лихорадит. Мы работаем, но прибыль нулевая. Правда, мы пока не продали, как это делают многие, ни одного объекта социально-бытового назначения. У нас работают пять детских садиков, детский лагерь отдыха, туристическая база на Волге, профилакторий. Работает и созданное три года назад жилищно-коммунальное управление, на нашем балансе шестьдесят многоэтажных жилых домов. За последний год мы в виде дотаций затратили на содержание жилья миллиард рублей. Это тогда, когда оно должно быть передано администрации города – в муниципальную собственность. Но передавать нельзя, так как средств у городских властей нет. Отдать, значит, развалить все хозяйство и обречь значительную часть города на разруху.
В «Волжской коммуне» от
