Договорились встретиться.
«Попробую вести себя так, чтобы наш, если это «роман», оказался вялотекущим. – Такое он придумал заранее определение. – Отдаю все права ей. Долго ли выдержит? Больно уж срочно все хотят меня женить. Суслов заодно с мамой».
Он вспомнил, как мать, провожая его недавно, в который раз грустно качала головой:
– Саша, тормозишь ты и брата Петра, и сестёр. Им уже пора семьи заводить, а ты, старший, холостой ходишь. Ждём не дождёмся…
Был ли это лукавый ход, чтобы подтолкнуть к женитьбе вообще, или на самом деле он «тормозил»? Родители по-своему хотели, как лучше. А лучше, когда сын женат.
Возвращаясь из кинотеатра, они подошли к её общежитию. – Гулять негде да и мёрзнуть не хочется. Пойдём ко мне, я сегодня одна.
«Как она просто и доверчиво перешагивает преграды», – сидя на диванчике в уютной комнате женского общежития, думал Александр. И понимал: того, что может сейчас случиться у них, ему мало. Ему необходимо значительно больше. Надо то, что давало бы надежду на настоящее. А оно, это настоящее, так зависит от множества очень хрупких вещей…
«Мы сейчас словно держим в руках крохотное деревце или росток, из которого может вырасти огромное дерево: и любовь, и будущие дети… Могут быть дети детей. И будет у них своя жизнь. Особая и неповторимая… А может ничего и не быть. Так просто всё?! И все веточки этого крохотного деревца пересекутся? Один шаг всё решает. И будут другие варианты жизней, отдельные друг от друга. И чужие?!.. Ну, и занудой я теперь стал».
– Саша, я быстренько. У меня есть домашние пирожки. Поставлю чайник.
«Домашние пирожки…» – повторил он про себя. И подивился тому, чем она озабочена.
Но тут же подумал: «За пирожки сейчас только прячется, как и за многое другое. Всё понимает. Я это чувствую».
Когда оказались на столе пахнущие детством пирожки с картошкой, разговор наладился.
Скованность появилась, едва Александр засобирался домой. Стояли в коридоре. Настя, поправляя ему шарф, прижалась сама легонько к нему. Чуть коснулась своими губами его щеки. Это был их первый поцелуй.
Он не знал, что делать. Она мягко улыбнулась и от этой улыбки Александр оробел. Молчал и не шевелился около вешалки.
– Два года ждать… Будто в армии был. Ждала, когда демобилизуешься и мы начнём встречаться, – сказала она ещё там, за столом.
Он и за столом не нашёлся, что ответить… Боялся нарушить установившуюся искренность.
И теперь, взявшись за ручку двери, спросил:
– Я пойду?
– Да, – согласилась она.
И это вновь озадачило: «Если понимает, что со мной творится, то в этой её готовности – уверенность в себе: «никуда он не денется?!» А если заморочена моим поведением и готова скорее проводить – другое?».
Александр открыл дверь и вышел.
Когда шёл в общежитие, вспоминал: «Как там, в кино, писал пацан? «Счастье – это когда тебя понимают»? Подрастёт
