с селянами и двинулись в сторону ближайшей юрты. Недалеко от неё мы наткнулись на какой-то тряпичный свёрток; подняли, отряхнули, – оказался маленький ребёнок, голышом в телогрейке и валенках на босу ногу, без сознания. Приблизив лицо к его рту, чтобы проверить дыхание, я ощутил запах сивухи. Донесли мальчика до юрты, зашли за полог. Вокруг дымного очага на тряпье лежали в забытьи пьяные алтайцы, одна лишь старая женщина с трубкой в зубах полулёжа, молча и безразлично смотрела на нас. Попробовали заговорить с ней, – не получилось. Прошли ещё несколько юрт – такая же картина. Все в этом селении, от мала до велика, были совершенно пьяны. Поискали на снегу маленьких детей, – больше не было. Мы поехали дальше.
Снова вокруг нас воцарился чистый, с белым, голубым, зелёным и синим цветами солнечный мир. Мы проехали около часа по твёрдому насту, лежащему на крепком льду речки в глубине ущелья, свернули на плавный подъём и ещё через час оказались у большого бревенчатого дома, из трубы которого поднимался играющий в солнечных лучах бело-синий дым. Недалеко от дома стояла юрта, а подальше – два длинных деревянных строения. Нас уже поджидал хозяин – молодой, с очень выразительным тонким лицом чабан. Он показал место для машины, помог нам разгрузиться, провёл в подготовленную комнату. В доме было тепло и очень чисто; где-то слышались возбуждённые детские голоса, но видно никого не было. В отведённой для нас комнате прямо на полу, на чистой скатерти располагалось угощение (варёное маралье мясо, копчёный бараний сыр и рубец из бараньих желудков). Мы добавили к нему свои припасы, вручили хозяину гостинцы, уселись на расположенные вокруг скатерти постели и как раз в этот момент солнце зашло за горы, – как это бывает в горах, сразу стемнело.
Чабан зажёг керосиновую лампу, чокнулся с нами из вежливости, ни капли не выпив, первой стопкой, и начался обед. Трудно передать все оттенки торжества такой трапезы, когда помимо зверского аппетита, навеянного солнцем и чистейшим воздухом, вкусным самим по себе, человека наполняют ощущения уютного крова, девственной безлюдности огромных окружающих пространств, ярко освещённых теперь уже пронзительным лунным светом. Несмотря на двадцативосьмиградусный мороз, мы, захмелев, дважды выходили на волю, чтобы вдоволь насмотреться на сверкающий лунный мир и испытать невероятно острое ощущение глотка чистого спирта, спрятанного в машине и охлаждённого до столь низкого порога.
Во время долгого обеда нам удалось узнать кое-что о жизни нашего гостеприимного, но неразговорчивого хозяина. Он был родом из здешней округи, в положенное время был призван на службу в армию и прослужил два с половиной года за границей, в ГДР. Ни до армии, ни во время службы, ни после, спиртного никогда не употреблял. После армии женился и стал работать чабаном, в одиночку, то есть только с семьёй. Работа его заключалась в охране и уходе за большим стадом скота, которое располагалось в расположенных рядом двух больших строениях. Корм скоту время от времени подвозили колхозным транспортом. В его стаде
