заявила Лиз. – Я вышлю тебе деньги и закажу билет, если ты приедешь. Не заставляй меня врать перед всеми, оправдывая твое отсутствие на похоронах.
Я, конечно, поклялся, что немедленно вылечу – и в тот же день пришли деньги и уведомление о брони на авиабилет. Билет я не стал выкупать, а кредитку, сняв все до единого цента, порвал – и с тем навсегда прервались мои отношения с семьей.
Дз-з-зъ!.. д-з-з-зъ! – звенит в башке тишина.
Дил-лз-за!.. Дил-лз-за! – вторит ей назойливая память.
Диллза – так зовут мою новую подружку, «итальянку», оказавшуюся гречанкой албанского происхождения. Вчера мне показалось, что она чем-то похожа на Эйди. Но сегодня мне уже так не кажется.
Эйди действительно была чудесной девушкой. И я ей тогда не соврал, сказав, что никогда не встречал девушки лучше. Да и теперь, спустя долгие годы, мог бы это повторить. Хотя, если честно, ни тогда, ни после я не жалел, что у меня с ней ничего не вышло. И дело совсем не в том, что девчонка была начинающей шлюшкой. Сам-то я кем был тогда – в той канаве и в той больничке? Просто на ангелах-спасителях не женятся и не заводят с ними детишек. Ангелам-спасителям ставят в суровых сердцах кумирни и воскуряют тайно фимиамы. Я и воскуряю – все эти годы.
А эта Диллза просто случайно подвернулась, как маслина к стопке водки.
Хорошо бы опохмелиться, кстати…
2
– Милый, плесни чего-нибудь. Пожалуйста!
Я нехотя разлепляю веки и щурюсь на ненавистный свет. Дэля, как она просила себя называть, все еще лежит в шезлонге и нежит свое полуголое тело под лучами ласкового майского солнышка. Ее кожаный шезлонг раскинут на открытой части широкой дощатой веранды. Она вяло листает какой-то журнальчик. Лица ее я не вижу, но почти уверен, что девушка в это самое мгновение вожделенно облизывает язычком свои пухлые губки в ожидании очередной дозы горячительного пойла. Эту сучку постоянно мучает жажда, так что она готова проглотить все, что ей подсунут: вино, шампанское, виски, коньяк и даже водку. Такой жажды и стойкости к спиртному я еще не встречал у женщин.
Пьет она длинными тонкими глотками, процеживая содержимое рюмок и бокалов сквозь плотно сжатые губы и с сожалением оставляя на донышке лишь несколько капель. При этом взгляд ее сощуренных глаз устремлен в некую лишь ей открывшуюся точку – пронзительный, пронзающий пространство взгляд. Так зачарованно смотрят в глаза дьяволу – подумалось мне, когда этот взгляд кинжальным холодом прошил меня впервые, прежде чем унестись в преисподнюю. А потом эта бесовка медленным торжественно-церемонным жестом отставляет посудину и на лице ее блуждает улыбка удовлетворения отравительницы. Но, увы, яд почти не действует на эту нежную плоть и извращенные мозги. В этом я убедился еще вчера.
– Дорогой, ты там не уснул? – тянет она слащаво, не соизволив обернуться.
Я тупо таращусь на заставленный яствами и напитками стол. Мое внимание привлекают две жирные мухи. Одна из них ползает по кромке бокала с остатками вина,
