style="font-size:15px;"> Из вышесказанного понятно, что интеллектуальная традиция, разводящая мораль и политику по «разным мирам» и ставящая задачу применения моральных норм к политической деятельности, не в состоянии дать удовлетворительного объяснения всех сложностей отношений между моралью и политикой: «…Применение морали к политике в любом варианте, т. е. то или иное соотнесение их как двух внешних миров, не может не приводить и к ошибочным представлениям о политике… и к выхолащиванию моральной теории, к потере ею того ядра, которое заключается в ее обязательстве отвечать на вопрос „что я должен делать?“, и к сведйнию ее к академическим упражнениям на тему обоснованности моральных суждений» [Там же, с. 246]. Напротив, согласно Б. Г. Капустину, моральный выбор и политическое действие связаны друг с другом: проблемные политические ситуации инициируют моральное мышление, результаты которого реализуются в политической практике. В таком понимании политическая мораль оказывается не предпосланной политике, как это предполагалось морализаторскими теориями морали, напротив, она зависима от политики, она есть «продукт „большой“ политики и сама есть „большая“ политика» [Там же, с. 79]. Но здесь требуется одно уточнение. Мораль, в представлении Б. Г. Капустина, зависит от политики, но не тождественна ей. Противное означало бы политический аморализм, который ничуть не лучше политического морализаторства. Б. Г. Капустин подчеркивает, что мораль противоположна политике и именно поэтому возникает необходимость их сопряжения [Капустин, 2010, с. 347].
Ключевой проблемой, выявляющей противоположность морали и политики, согласно Б. Г. Капустину, является проблема насилия. Политика связана с властью, которая по определению предполагает принуждение. Мораль же представляется добровольной саморегуляцией на основе универсальных принципов: «Принцип добровольности морали, таким образом, оказывается в прямом противоречии с принципом власти и принуждения, без которого политика не есть политика» [Капустин, 2010, с. 348]. С другой стороны, насилие уничтожает в человеке способность оценивания самого себя, общественных институтов, политической деятельности и т. д. с позиций добра и зла, разрушая тем самым основания самой политики [Арендт, 2000, с. 229 и след.]. «Здесь и возникает, – заключает Б. Г. Капустин, – с особой остротой вопрос о сопряжении политики и морали как „последнем рубеже“ обороны человеческого в человеке против политики, превращающейся в чистые технологии манипуляции. В этом смысле, мораль, сопротивляясь такому перерождению политики, необходима последней для того, чтобы она могла оставаться самой собой» [Капустин, 2010, с. 348].
Подводя итог нашему рассмотрению методологической специфики деятельностного подхода, можно сделать следующие выводы. Основные постулаты деятельностного подхода к исследованиям отношений между моралью и политикой выражаются в следующих тезисах: моральные нормы не имеют метафизического статуса; нормы возникают
