style="font-size:15px;"> Сил нет, хочется курить! Вышел на ночную улицу – никого. Милиционер мирно спит в «стакане» – на светофоре спит желтый свет. Чертыхается в машине шофер с огромными усами. Кричу:
– У вас нет закурить?
– Держи!.. Заснул он там, что ли? – грозно спрашивает меня шофер.
– Наверно… А вы погудите.
– Ну уж нет… тогда и вовсе продержит…
С удовольствием затягиваюсь дымом…
– Видел тебя в кино, – добродушно говорит шофер… и спрашивает: – А скажи трудно учить роль наизусть?..
Пожимаю плечами:
– Нет, – говорю.
Шофер вздыхает с откровенной завистью.
– Я ведь пробовал играть у нас в клубе. Ничего. Так – всё получалось, но вот роль выучить – просто нож острый. Плюнул и ушел. И теперь детям не велю. Чего зря время тратить!
Не забыть бы завтра купить папирос…
Утро вечера мудренее. Утром всё кажется проще и яснее. Отличная все-таки роль этого Бармалея. И великолепно придумано режиссером – маленький Бармалей. Неожиданно. В самой неожиданности уже большая сила. Дело не в оригинальничании – тут простой расчет на неожиданность, явный выигрыш в «сражении» с фантазией зрителя, тем более юного зрителя. И автор человек с большим юмором – очень хорош всегда у него текст…
В холодильнике оказалось полно еды: колбаса, яйца… вскипятим чай и будем царски завтракать…
Мы еще потягаемся с тобой, грозный Бармалей… Надо только не забыть купить сигареты. Приходит в голову, что, наверно, основная ошибка идет из-за того, что я всё время хочу превратиться в кого-то другого, в большого, огромного Бармалея, именно в того, каким я не смогу быть… Не надо пыжиться; допустим, Бармалей был именно таким – что же за характер у него? Тогда он вдвое, втрое, вчетверо – разбойник! Это же ясно! Хотя всё это теории. Посмотрим на репетиции!
Чайник выкипел, позавтракать не успеваю, сигареты снова не куплены, но настроение боевое!
И так день за днем. От отчаянья стал на одной из репетиций на ходули – получился громадным. Убегал, взяв ходули в руки. Все смеялись. Вот он Бармалей, он только кажется страшным, на самом деле он не таков!.. Потом снова и снова ничего не выходит, снова брожу по улицам без курева, и снова ничего не выходит.
– Не пыжтесь! Сжимайтесь, сжимайтесь, наоборот, – кричит из зала режиссер.
Почему сжиматься? Внутренне посылаю режиссера к черту, внешне благодарю его, и вдруг приходит на ум фраза Шолохова: «Иная в три узла завяжется, а своего достигнет. Ужасно ушлое это животное женщина»! Вспоминаю и смеюсь. Режиссер сердится!
– В чем дело?
– Извините, нельзя ли сцену сначала.
– Нельзя!
– Мне кажется, я что-то понял, мне надо попробовать.
– Пожалуйста!
Пробую. Пробую и чувствую, что мне не мешают ни руки, ни ноги, от нахлынувшей горячей отчаянной злости не могу говорить. Задыхаюсь,
