что упиралось мне в бедра, было совсем не пистолетом.
– Ник, – хрипло прошептала я, все еще отказываясь открывать глаза.
– Измайлова, замри. Так надо.
Голос тихий и мурлыкающий.
Ну надо так надо. Я послушно замерла, зажмурилась и постаралась не реагировать на мужчину и его прикосновения.
«Я тучка. Большая холодная тучка… я… лед! Кремень! Я справлюсь!»
Тучка испарилась, кремень рассыпался, а Вика Измайлова задержала дыхание, чувствуя, как горячая мужская ладонь забралась к ней под футболку с бегемотами (смешная пижама не спасла!) и накрыла вздрагивающий живот.
– Измайлова, а тебе кто-нибудь говорил, что ты пахнешь шоколадом?
«Как не пахнуть, когда за время работы с боссом в качестве лекарства от нервного стресса я килограммами его употребляла. Да я сама – одна большая шоколадка!»
Но Н’Ери велел не дергаться, и я невнятно что-то промычала.
– Не думал, что наше сотрудничество может стать таким волнующим и интересным.
Рука поползла выше, но до груди не добралась, замерла совсем рядом и раздразнила. Тело отреагировало должным образом. Соски стали чувствительными и при соприкосновении с тканью футболки болезненно заныли.
– То-р-р-ри, а я ведь чувствую, – шепнул Ник и повел носом у шеи, вызывая щекотку.
Я тоже чувствую. Вот щекотка от шеи перешла на нос, да такая сильная, что у меня дыхание перехватило. А Н’Ери еще взял и подул за ушко.
Щекотка стала совсем невыносимой.
– Ник, – сдавленно простонала я, замирая и боясь пикнуть.
– Мм?
– Я хочу…
– Да-а-а?
– Чихнуть…
Молчание.
Рука, которая выводила круги на животе, замерла.
– И что?
– Ну, ты же сказал не двигаться, – из последних сил просипела я.
– Измайлова!
Вот зачем так рычать. Напугал ведь.
И я это сделала.
От громкого чиха у меня даже уши заложило.
– Ой, – всхлипнула я, вытерла нос, поправила волосы, постаралась лечь в ту же позу. – Все. Чихнула. Продолжай.
Ничего.
Я на всякий случай досчитала до десяти и обратно, но мужчина как лежал рядышком, так и застыл.
– Ник? – Приподнявшись на локте, я повернулась, чтобы встретиться с желто-зеленым взглядом своего начальника, который, закинув руки за голову, лежал на подушках.
Вид у него был не очень дружелюбный – уголки губ опущены, а между бровей залегла складка.
– Вот скажи мне, Вика, я совершенно не интересую тебя как мужчина?
Кажется, я только что задела чье-то самолюбие.
– Ник, – села на кровати, скрестив ноги по-турецки, – ты очень красивый и очаровательный мужчина…
Кажется, я сделала только хуже, потому что он сдавленно крякнул, повернулся на живот и зарылся лицом
