даже не можешь представить, как я тебе благодарна за эту поездку.
Татьяна была в восхищении от знакомства с Барсовым. И дорогой, и когда расположились в комнате для гостей (три кровати, три стула, стол, шифоньер), она только о нем и говорила.
– Знаешь, Света, – Татьяна восторженно придыхала, – он так увлеченно рассказывает о своей работе. Если бы я его встретила пять лет назад, совсем не исключено, что вместо журналистики выбрала бы геологию.
– Ты знаешь, что он кандидат наук? – вполголоса, будто открывая величайшую тайну, сказала Светлана. – А сейчас, говорят, готовиться защищать докторскую.
– Я так и подумала, что он больше ученый. И вид у него профессорский: пробор как по линеечке. И эта роскошная седина… Но геологи, наверно, и должны быть такими. Ведь, чтобы найти нефть, нужно столько знать…
– Жаль, что его не любят в райкоме, – огорченно сказала Светлана.
– Почему? – удивилась Таня. – Экспедиция открыла столько нефти…
– У нас боятся тех, кто самостоятельный. Разве ты этого не знаешь?
– Но ведь нефтеразведочная экспедиция не университет. Это студентов заставляют зубрить азбучные истины. А здесь без самостоятельного мышления не обойтись.
– Ты так думаешь? – Светлана посмотрела на Таню, словно увидела ее впервые.
– Конечно, – уверенно ответила Таня.
– Ты не знаешь нашего Казаркина. Если бы знала, так не говорила бы.
– Кто такой Казаркин? – спросила Таня.
– Первый секретарь райкома.
– Он по образованию тоже геолог?
– Да нет. Раньше был секретарем обкома комсомола, потом инструктором обкома партии.
– Что, и в геологии совсем не разбирается? – удивилась Таня.
– Райком во всем разбирается. И в лесе, и в рыбе, и в газете. А в геологии… В геологии они – лучшие знатоки. Ведь нефть у нас – главное богатство района.
Татьяна не знала, стоит ли всерьез воспринимать слова Светланы, или в ней заговорила какая-то обида, поэтому перевела разговор на другую тему:
– Слушай, может, я зря напросилась на буровую? Сама напросилась и тебя за собой потащила.
– Наоборот. Я с Чернореченской площади репортаж сделаю. Мы о федякинской бригаде не писали уже давно.
На вертолетную площадку девушки пришли задолго до девяти. Заглянули в диспетчерскую, небольшую избушку на бревенчатых полозьях. Диспетчер, средних лет женщина в черном полушубке и пуховой шали, из-под которой выбивались пряди рыжих волос, сидела за самодельным, грубо сколоченным столом. На нем был телефон, эмалированная кружка с чаем и толстая, похожая на амбарную книгу, тетрадь. В углу стояла железная печурка, в которой потрескивали дрова. В избушке было довольно сумрачно, и отсветы язычков пламени, пробиваясь сквозь щель в дверке, плясали на полу. Диспетчер была предупреждена, что на буровую полетят журналистки, поэтому встретила их приветливо.
