раживающее зрелище вечернего Лондона, когда на небе с грозными тучами у самого иссиня-черного горизонта горит красный диск заходящего солнца. На фоне последней оранжевой полосы вырисовывалась длинная линия – лес закопченных труб и острия готических церковных шпилей. Так что не приходилось напрягать воображение, чтобы мысленно перенестись в Средние века – во времена зубчатых стен и мрачных, сырых башен. Отовсюду исходило глухое, таинственное чувство угрозы. Казалось, оно поселилось и в умах нашей пары.
Мэйдж исполнилось двадцать два года. Она казалась очень решительной девицей, хотя на самом деле была не слишком уверена в себе и даже немного пуглива. Большие голубые глаза, фарфоровая кожа и пышная каштановая шевелюра выдавали впечатлительную, простодушную натуру. Биллу Пейджу, как полагала она (спросить еще стеснялась – они всего с месяц как познакомились), было около тридцати, и Мэйдж считала, что ему лучше было бы одеваться не так строго и носить очки не в такой толстой оправе. Прямой пробор, разделявший черные волосы, ей тоже не слишком нравился. Билл казался человеком, который изо всех сил старается выглядеть взрослым. По правде говоря, когда Мэйдж увидела его в первый раз, ее не то чтобы, как говорится, словно током ударило, но она нашла Билла симпатичным и сразу почувствовала, что с ним будет в безопасности. А это было для нее очень важно, особенно сегодня, когда девушка получила письмо от дяди Джерри.
– Я боюсь его, Билл, – шептала она, умоляюще глядя на молодого человека. – Всегда его боялась – но ехать, наверное, надо, иначе нельзя…
Билл задумчиво постукивал по столу пальцами возле чашки с чаем.
– Ты мне о нем ничего не рассказывала. Боишься? Но почему?
– Вообще-то, – неохотно начала Мэйдж, – я его почти не видела. На самом деле он мне не дядя, потому что и отец мне не отец, и они по-настоящему не братья, и… – Она глубоко вздохнула. – Наверное, лучше начать с начала.
– Да, пожалуй, – с улыбкой заметил молодой человек.
– Мне еще не было и двух лет, когда меня забрали из приюта, поэтому с детства я помню приемных родителей, мистера и миссис Пирсон. Я их считала родными. Как ты знаешь, теперь они тоже умерли… Маму я потеряла, когда мне исполнилось десять лет. У нее были больные легкие и оттого все время сильная слабость. Вот поэтому отец, чтобы она не напрягалась, два года подряд, до маминой смерти отправлял меня на летние каникулы к дяде Джерри. Ой, какие каникулы для десятилетней девочки! Наверное, мне никогда не суждено их забыть…
Дядя Джерри – не родной, а единокровный папин брат. Они сыновья Арчибальда Пирсона. Мой папа Колин от первого брака, а потом дед женился на Рут – очень красивой женщине, но немного помутившейся рассудком, а у нее от первого брака тоже был сын, Горацио…
– Как же все сложно, – заметил Билл, почесывая подбородок.
– Да, но скоро уже конец. И у них тогда родился второй ребенок, дядя Джерри. Оба брата…
– Оба? Кто именно? Я так понял, их было трое, считая Горацио – старшего сына второй жены твоего дедушки…
– Ну да… Только он с ними, кажется, жил недолго. У него психика была не в порядке, и его отправили в лечебницу. Так вот, эти двое каникул, которые на меня так повлияли… Я видела дядю Джерри второй или третий раз в жизни, совсем его еще не знала. Он живет один – не женат – в маленьком замке в Корнуолле, на берегу моря, рядом с деревушкой неподалеку от Тинтагеля. Ну и местечко! – Мэйдж вздрогнула. – Нужно видеть, чтобы понять. Дом стоит на скале – крохотный такой полуостров. Свищет ветер, бушует прибой… Дом высоко над морем, а море почти всегда свиперствует. Беспрерывно хриплые крики чаек. Мне тогда было, еще раз тебе напомню, восемь лет, совсем маленькая девочка, которая раньше никогда из дома не уезжала. Я еще и не видела дядю Джерри, а мне уже было страшновато. Правда, когда увидела, то не испугалась, он даже показался довольно приветливым, только смотрел на меня, как будто я какое-то редкое насекомое… Первые ночи я глаз не смыкала. Никак не могла уснуть: ветер пронзительно завывал, чайки кричали… Однажды вечером в кровати я почувствовала, как у меня по ногам что-то ползет. Я завопила, вскочила, зажгла свет… По простыням разгуливал огромный паук! Вошел дядя Джерри, я показала ему на это страшилище, а он… а он…
– Что?
– А он ничего не сделал. Вообще-то, он меня утешал, но мне казалось, ему смешно от того, как я перепугалась. Мне даже в голову не приходило, будто он эту жуткую тварь подсадил ко мне нарочно, и все-таки дядюшка показался мне очень странным. Однажды вечером он под каким-то предлогом оставил меня в замке одну. Ужасная ночь! Мало того, что ветер так выл, что окна и двери все время хлопали – я вдруг услышала шаги наверху… Куда бы я ни шла, они всегда звучали прямо надо мной. А нигде никого не было. Когда он вернулся и я ему рассказала, он повел себя так же, как в случае с пауком. Как будто он тешился моим страхом, хотя и успокаивал меня, говорил, что мне просто почудилось…
Мэйдж замолчала, глотнула чаю. Голубые глаза от воспоминаний
