позе на постаменте из цветов лотоса лицом к задней части храма.
Мы вышли во двор, и учитель сказал:
– Остановишься у меня. Сейчас мне пора работать, а ты обживайся, осмотри окрестности, если хочешь. Увидимся позже.
Затем он велел одному из молодых монахов проводить меня в его келью.
Комната мастера располагалась в одном из зданий, образующих внешнюю стену монастыря, как раз напротив главного храма. Помещение оказалось ни большим, ни маленьким. У противоположных стен стояли две узкие кровати, завешенные сетками от комаров. В келье было одно небольшое окно; на деревянном столике стояли керосиновая лампа и несколько свечей. Я снял рюкзак и бросил его на один из двух притаившихся в углах стульев.
– Распорядок дня у нас простой и неизменный, – разъяснил монах, прежде чем удалиться, – трижды в день мы молимся и поем мантры, работаем в две смены, принимаем пищу один раз в середине дня.
Я начал жить по монастырскому распорядку. На следующий день после утренней молитвы, еще затемно, Сяо Яо вывел меня за пределы обители. Двадцать минут мы шли сквозь предрассветный туман в задумчивом молчании. Тропа, сужаясь, вела нас вдоль глубокого ущелья, затем стала шире – там на земле уже кое-где пробивалась трава. Мы остановились возле сосны, пустившей корни у самого края крутого обрыва; ее сучья тянулись в пустоту, нависая над пропастью. Вершины соседних гор отсюда казались небесными островами в бурлящем, клубящемся море тумана, и их вид внушал благоговение.
– Я занимаюсь цигун почти ежедневно на рассвете, – сказал мастер. – У гор энергия ци могущественна, а вместе с тем тиха и безмятежна.
Мы выполнили комплекс упражнений под названием «Четыре Золотых Колеса», затем медитировали под деревом, созерцая величие небес. Так в отрешенности от всего земного прошло два часа.
– Цзихуэй, посмотри! – наконец окликнул меня Сяо Яо.
Солнце уже взошло, и его теплые лучи разогнали утренний туман. Над кроной сосны, словно мост между небом и землей, висела двойная радуга.
– Эта радуга появляется чуть ли не каждое утро, – лицо учителя было озарено золотым солнечным светом.
Мы стали практиковать цигун возле «радужного дерева» ежедневно. После нашего утреннего занятия у мастера, как правило, начинался рабочий день, и он возвращался к исполнению своих многочисленных обязанностей в монастырском хозяйстве. Я же в основном помогал монахам на стройке. Но иногда учитель велел мне читать старинные манускрипты, что хранились в большом деревянном ящике в тесной читальне. Возраст некоторых насчитывал сотни лет. Я с изумлением обнаружил, что многие древние авторы описывали практики, которым меня учил Сяо Яо. Очевидно, эти же свитки читали и мастер, и его учителя, когда были в моем возрасте, – помня об этом, я изучал рукописи с огромным вниманием.
И всякий раз, когда в монастырь приходил житель деревни с просьбой об исцелении, учитель посылал за мной. Чем бы
