возрасте, она останется и в последующие годы и будет стремиться к завершению при каждой возможности, при любой относительно схожей ситуации. Жизнь будет задавать один и тот же урок снова и снова, пока он наконец не будет выучен. Если говорить о самой ранней, младенческой стадии, то она может быть успешно закончена, когда малыш, получивший достаточно материнской любви и заботы, естественным образом достигает потребности во все большей и большей автономности.
Из всего вышесказанного мы явственно видим: русская душа не сумела закончить стадию симбиоза с архетипической Матерью обычным путем и обрести своевременную автономность. А посему продолжает русский человек стремиться к тому самому бердяевскому «граду нездешнему» – славянскому раю Ирию, что на индивидуальном уровне будет метафорой той самой беззаботной, блаженной, досознательной стадии, когда все необходимое доставляет сверхсущество, стоит лишь захотеть.
Нам осталось ответить на вопрос, почему случилось с русским народом так, что симбиотическая стадия с Матерью не была закончена естественным образом, а потому и сейчас, через сотни лет, мы не можем толком перейти на новый виток развития.
Действительно, фраза «загадочная русская душа» овеяна какой-то особой поразительной и вместе с тем притягательной печалью. Такое чувство вызывают дети, ставшие жертвами жестокого обращения, или сироты. В их глазах часто можно узреть несвойственную возрасту безрадостную мудрость, в повадках – скрытую под способностью к невероятно долгому терпению природную мощь. Такой малыш способен с поразительным упорством сидеть тихонько в углу и строить какую-нибудь замысловатую башню, не обращая никакого внимания на докучающих сверстников. Однако если те переусердствуют, мало никому не покажется: этот медвежонок надает подзатыльников всем, а затем снова залезет в свою воображаемую берлогу.
Сравнение с пострадавшим от деспотичного взрослого ребенком, думается, приходит здесь вовсе не случайно. Травмы, сформировавшие особый национальный характер, были у славян действительно весьма специфическими.
Во-первых, как уже упоминалось, это ранняя с точки зрения этнического возраста насильственная христианизация. Хочу подчеркнуть, подчеркнуть двойной линией, а не худо было бы и маркером выделить: я ни в коем случае не считаю, что православная вера стала для Руси злом. Напротив, для народа с варварским мировоззрением вера стала и первым нравственным законом, и объединяющей идеей. Да не смутит читателя выражение «варварское мировоззрение». Все мы в детстве варвары. Вспомните, с каким упоением двухгодовалые белокурые ангелочки отрывают крылышки и лапки стрекозе или жуку. «Великие народы, подобно великим мужам, имеют свое младенчество и не должны его стыдиться», – пишет Карамзин14. Ведь даже простейшие заповеди «не убий», «не укради» для этноса в эпоху раннего детства – великие духовные откровения, вроде тех, каковыми в XX веке явились, например, признание избирательного права для
