тие крепости казалось несомненным; теперь же все невзгоды обрушились на недавних победителей. С тех самых стен, на которых должен был развеваться русский флаг, открыт был по нашим войскам сильный огонь, заставивший их отступить и расположиться неподалеку от города.
Генерал-майор Завалишин, как старший, принял начальство; положение его, как начальника, было далеко не завидное.
Простояв более месяца под крепостью и продовольствуясь половинною долей, отряд был без лошадей, переполнен больными, стоял в снегу, без хлеба, без дров, без одежды и амуниции. По неимению достаточного количества лазаретных вещей, больные лежали на земле под покрышкой одних шинелей, в большинстве изодранных; у многих солдат не было белья. Жестокие вьюги, начавшиеся с 4 февраля и продолжавшиеся непременно то с дождем, то со снегом и морозом, развили болезни; много было обмороженных[1]. В отряде было здоровых не более тысячи человек, из которых только треть в состоянии была владеть оружием; остальные были до такой степени слабы, что не могли быть употреблены на службу. Вода, годная для приготовления пищи, была под выстрелами крепости, так что войска принуждены были добывать ее из снега и в таком виде употреблять в пищу и питье. С 5 февраля, за неимением дров, люди, в течение нескольких дней, оставались без варки, и генерал-майор Завалишин принужден был употребить на дрова две казенные фуры. Он отодвинулся на шесть верст от Баку и перешел ближе к берегу моря, к тому месту, где несколько недель тому назад сошел с судов.
Постоянный холод и метели все более и более изнуряли солдат, утомленных походом из Грузии, походом, при котором они должны были везти на себе большую часть тяжестей. Теперь все чины отряда были поставлены еще в худшее положение и принуждены драться за каждое полено, посылать отдельные отряды в соседние селения за дровами и нефтью. «Я собрал, – доносил Завалишин, – до 400 четвертей сухарей, кои уже истощаются. Судов – только транспортов десять и три военных, из коих один галиот. Отряд же, теперь под моим начальством состоящий, остается на пустом берегу, без дров и лошадей. Из сих последних, от бескормицы и худобы, многие ежедневно падают, и самая флотилия в неминуемой гибели. Нет другого средства спасти отряд, как сесть на суда… Если удастся достать нефти и напечь скоро хлеба, также на сем бесплодном берегу налиться, без помешательства от ветров и пересесть на суда, то что-либо спасено быть может. Одним словом, всемилостивейший государь, мы заведены в такую западню, из которой разве единая только десница Божия вывесть нас может»[2].
Оставаться на одном месте без всякой деятельности было бы более чем неблагоразумно, и Завалишин 11 февраля 1806 года собрал военный совет из наличных командиров частей и штаб-офицеров. Два-три голоса было подано в пользу штурма, но большинство членов совета было противного мнения и о дальнейших действиях выражалось крайне неопределенно, предоставляя усмотрению самого Завалишина штурмовать или нет Баку.
Последний предпочел сесть на суда и отплыть на остров Сару. Отправив на удачу курьера в Георгиевск, генерал Завалишин просил командовавшего войсками на линии, генерал-лейтенанта Глазенапа, прислать ему на остров Сару какой-нибудь шкоут с сухарями и заготовить их в Сладкоеричной пристани, куда думал отплыть с острова Сары и пробраться потом к Кизляру.
На острове Саре положение отряда немного улучшилось. Глазенап не успел сделать необходимых заготовлений, и войска ощущали большой недостаток в продовольствии. Завалишин принужден был торопиться отплытием с острова, и ровно через месяц отряд прибыл в Кизляр, где десантное войско было распущено по своим местам, полки, бывшие в Грузии, оставлены на линии, а в Закавказье высочайше повелено отправить всех рекрут, следующих на пополнение тамошних войск, и Троицкий мушкетерский полк, совершенно укомплектованный и исправный[3].
Со смертью князя Цицианова явилось три начальника на Кавказе: на линии – генерал-лейтенант Глазенап, а в Закавказье – генерал-майоры Портнягин и Несветаев. Первый был уполномочен еще князем Цициановым, который, выступая в поход под Баку, назначил Портнягина командующим остальными войсками в Закавказье, а генерал-майор Несветаев признавал за собой это право по старшинству в чине. Приехав из Памбак в Тифлис, Несветаев написал приказ о своем вступлении в командование войсками и 8 марта собрал совет для решения вопроса о предстоявших действиях, как относительно обеспечения границ, так и внутреннего управления краем[4]. Совет этот не имел серьезного значения и не мог постановить никакого определенного решения; никто из присутствовавших не имел сведения ни о состоянии края, ни о расположении войск. Генерал Портнягин в совете не принимал никакого участия, а канцелярии главнокомандующего не было в Тифлисе, и потому собравшиеся на совещание не знали предначертаний правительства.
Совет постановил заняться исключительно обеспечением границ и продовольствием войск. Тогда Портнягин отправил Глазенапу копию с предписания, данного ему покойным князем Павлом Дмитриевичем, по которому он назначался начальником
Рапорт Завалишина графу Гудовичу 4 сентября 1806 г., № 530. Рапорт полковника Штауде ему же, 13 сентября, № 377.
В рапорте государю императору от 15 февраля 1806 года. Арх. Мин. иностр. дел, 1 – 13, 1806–1815, № 2.
Рескрипт Глазенапу 22 марта 1806 г. Военн. учен, архив, дело № 2416. Предписание Глазенапа генералу Портнягину 9 марта, № 7. Письмо графа Ливена Глазенапу 25 мая. Тифл. арх. Главн. шт. Кав. арм., дело № 33.
Предписание Несветаева ко всем командирам отдельных частей, от 8 марта 1806 года.
