из Киева 10 посторонних евреев, папа рассказал мне лёжа в больнице после того, как опохмелившийся хирург случайно надрезал и забыл зашить ему желудок во время операции. Сказал он мне это незадолго до своей смерти и под большим секретом. Очевидно, что других служебных прегрешений для личной пользы у него не было за всю его карьеру крупного советского руководителя, и за всю жизнь в тяжелейшие и коварные времена злодейского советского режима.
Эпизод 4. Судьбы Фридманов
После войны две папины двоюродные и почти родные сестры, Майя и Рая Фридман оказались в Риге. У тёти Майи было четверо мужей и не было детей. У тёти Раи родилась дочь Нюся, которая была очень честолюбивой круглой отличницей и правильной комсомолкой, а потом стала убеждённым членом КПСС. На её курсе филологического факультета Рижского университета было два круглых отличника-еврея – ветреный гроссмейстер и будущий чемпион мира по шахматам, Михаил Таль и будущий главный редактор главной комсомольской газеты и нынешний руководитель масс-ме-диа Латвии, Абрам Клёцкин. Нюся выбрала Абрашу. Но детей у них не было потому, что Нюся «хотела пожить для себя».
Старший из пяти детей Фридманов женился на дочери известного киевского педиатра и своего учителя Скловского и унаследовал его практику. Ещё до войны дядя Моня (Эммануил Иосифович Фридман) переехал в Ленинград и стал не только профессором, но и ведущим педиатром СССР. Я сам видел, как он клал на огромную ладонь трёхмесячного младенца и ставил ему диагноз по одному ему известным признакам. У него добивались приёма мамаши с младенцами и маленькими детьми приехавшие аж с Урала или Кавказа.
Как главный педиатр Ленинграда он спас от смерти во время блокады большое количество детей, а сам потерял от голода и цинги все зубы. Он «удостоился» попадания в список из 70-ти подлежащих первоочередному расстрелу евреев, который на листовках сбрасывали с самолётов немецкие фашисты. Во время войны хранение подобной листовки грозило расстрелом. После войны листовка была выставлена в музее «обороны Ленинграда». На почётном втором месте в этом же списке был Лев Закгейм, будущий зять. (Первое место во всех немецких списках «проклятых евреев было зарезервировано за Эренбургом) Через несколько лет после войны некоторые евреи из этого списка решили познакомиться друг с другом. К тому времени дядя Моня и его жена, а моя тётя Лида, имели сына-студента Сашу. А отказавшийся от звания академика замдиректора по науке ведущего в СССР института электроники и электронных приборов
Лев Николаевич (Лэйб-Нейхам) Закгейм имел дочку-студентку и в будущем инженера Лену.
Саша Фридман после двухлетнего блокадного голода до сорокалетнего возраста имел постоянный и неконтролируемый аппетит, особенно на макаронные изделия, но никогда толстым так и не стал. По некоторому внешнему сходству свою жену Лену он звал «Лис», а родившейся у них единственной дочери Ирочке дал кличку «Чучундра». Себя он называл «Бобёр». Их похожесть на этих зверушек была удивительной.
