над домами.
Свернув ужасные трофеи и запихнув их под свободную кофту из шерсти родара, надетую поверх чешуйчатой кольчуги, незнакомец двинулся по переулку в сторону северных ворот.
В дальнем конце переулка появилась стража – пять летерийцев в латах и шлемах, с короткими мечами и щитами. Увидев их, незнакомец ускорился, держа кнут-кадаран в левой руке, а правой снимая топор-ригта с перевязи из сыромятной кожи у бедра. Толстая рукоять длиной с бедренную кость взрослого человека, и с каждого конца укреплено стальное лезвие в три четверти диска, причем плоскости лезвий направлены перпендикулярно друг другу. Кадаран и ригта – древнее оружие оул’данов, чье мастерство почти век было тайной для других племен.
Соответственно, охране не приходилось прежде сталкиваться с таким оружием.
До первых трех стражников оставалось шагов десять. Кнут щелкнул, описав расплывчатую восьмерку; раздались вопли, брызнула кровь – почти черная в сумраке переулка. Два летерийца покачнулись.
Оул оказался перед крайним стражником в первом ряду. Правая рука скользнула по древку до выступа под левым полулунным лезвием, рукоять вытянулась параллельно предплечью, когда оул’данец поднял топор, блокируя отчаянный удар короткого меча стражника. Затем оул’данец двинул локоть вперед, и правое лезвие, сверкнув, прошло под край шлема летерийца, прорубило переносицу и лобную кость и окунулось в мякоть мозга. Оул’данец скользнул мимо падающего стражника, и кнут, раскрученный над головой, захлестнул шею четвертого летери – тот взвизгнул, уронил меч, цепляясь за смертельные лезвия, – а оул припал к земле, опершись о ригту, и тут же резко ударил. Пятый стражник попытался заслониться щитом, но опоздал.
Рывок кнута обезглавил четвертого стражника.
Оул выпустил рукоятку кадарана и, ухватив ригту двумя руками, шагнул вперед и ударил последнего стражника в горло, перебив трахею.
Подобрав кнут, он двинулся дальше.
Ворота в пятидесяти шагах слева, облепленные стражниками, – и все смотрят в его сторону.
Он побежал к ним.
Атри-преда Биватт лично командовала отрядом копейщиков из двадцати всадников. Она пустила лошадь легким галопом по следу кровавой бани.
Два патриотиста посреди переулка. Пять городских стражников в конце переулка.
Выскочив на улицу, атри-преда повернула скакуна налево и обнажила меч, приближаясь к воротам.
Везде тела – не меньше двадцати, и только двое, похоже, еще живы. Биватт уставилась на жуткую сцену, чувствуя, как щиплет под доспехами холодный пот. Повсюду кровь: на булыжниках, высоко на стенах и на самих воротах. Отрубленные конечности. Вонь от разорванных кишечников, разбрызганные внутренности. Один из выживших визжал, мотая головой; у него были отрезаны обе руки.
Натянув поводья, Биватт увидела сразу за воротами четырех лежащих лошадей, вываливших всадников на дорогу. Оседающая пыль показала, что остальные из первого отряда бросились в погоню.
Второй
