Название «жирный корень» – это просто особый женский юмор.
– Я не пил желтопахнущего чая!
– Советую тебе впредь пользоваться перчатками.
– Где твоя комната, Рукет?
Она подняла бровь.
– Ты что-то хочешь доказать?
– Нет, мне только нужно проверить… кое-что.
– А зачем? – снова спросила она. – Сейчас, когда твое воображение разыгралось, ты убедишь сам себя, что стал меньше, Тегол Беддикт. Человеческая натура. Тем более ты мужчина. – Рукет поднялась. – А вот я могу быть объективной, порой даже сокрушительно объективной. Ты согласен подвергнуться осмотру?
Тегол сердито посмотрел не нее:
– Ладно, пошли. Но уж в следующий раз давай обойдемся совсем без приглашений в твою комнату, ладно?
– Неприятности в мелочах, Тегол Беддикт. Вот увидишь.
Венитт Сатад, развернув пергамент, прижал углы камнями.
– Как видите, магистр, на участке шесть разных строений. – Он начал показывать на чертеж. – Конюшни для хозяйства и для постояльцев. Ледник. Сушилка с погребом. Жилище для слуг. И, разумеется, сама гостиница…
– А это что за квадратное строение? – спросил Раутос Хиванар.
Венитт нахмурился:
– Насколько я понимаю, внутри оно содержит какой-то предмет культа. Здание старше самой гостиницы. Попытки передвинуть его провалились. Сейчас на свободном месте хранится всякая всячина.
Раутос Хиванар откинулся на спинку кресла.
– Насколько выгодно такое приобретение?
– Не больше и не меньше, чем любая другая гостиница, магистр. Можно было бы обсудить инвестиции в реставрацию с другими акционерами, включая Кароса Инвиктада.
– Ладно, я подумаю. – Раутос Хиванар поднялся. – А пока разложите новые артефакты на верстаке на террасе.
– Слушаюсь, магистр.
В четырнадцати лигах к западу от Драконийских островов штиль опустился на океан, покрыв морскую поверхность ровной сальной пленкой. Одинокий корабль с низко сидящим черным корпусом не подавал никаких признаков жизни. Вся оснастка со сломанной грот-мачты унесена, рулевое весло закреплено.
Скорген Кабан по прозвищу Красавчик медленно опустил подзорную трубу, но продолжал щуриться единственным целым глазом на далекое судно. Он почесал вентиляционные дырки – все, что осталось от когда-то большого орлиного носа, – и поморщился, царапнув ногтем чувствительное место. На самом деле ничего не чесалось, но открытые ноздри имели обыкновение подтекать, и фальшивое почесывание должно было дать сигнал о сырости. Как и многие другие, Скорген считал, что исполняет этот жест деликатно.
Увы, капитан обладала слишком острым зрением. Она перестала искоса изучать Скоргена и вновь посмотрела на собравшийся экипаж. Штиль, понятное дело, всех угнетает, однако трюмы рейдера набиты добычей, и благоволению Странника не видно конца.
Раз уж они нашли очередную жертву.
Скорген шумно, со свистом выдохнул:
– Да, это эдур. Полагаю, отбившееся от своих судно,
