и Копытов подбежали к Нарбутасу.
Он отстранил их и нагнулся к кувалде. Но не смог поднять ее. Не хватило сил. Словно вся она вдруг куда-то вытекла.
Ощущение это было так непривычно, что Нарбутас даже не испугался. Он только очень удивился.
Он еще раз попробовал поднять кувалду. Теперь, хоть и не без труда, это удалось. Он с торжеством посмотрел на встревоженные лица товарищей, весело подмигнул и сноровистым движением занес кувалду.
Но тут снова та же боль длинной иглой вонзилась ему в грудь и мгновенно протянулась по всей левой руке до кончиков пальцев. Вокруг точно исчез воздух, все поплыло.
Рабочие подхватили Нарбутаса и вынесли его во двор.
Он не до конца потерял сознание. Смутно чувствовал он, как посадили его на зеленом откосе спиной к забору в тени старой цветущей липы. Все кругом тускнело, затихало…
Когда Нарбутас очнулся, он увидел, что мир снов яркий и гулкий. Рядом сидят на траве кузнецы Виткус Копытов, Зайончковский, токарь Слижюс. Они облупливают крутые яйца и, посолив, отправляют в рот.
Нарбутас шевельнулся и замер тревожно, – но нет, ничего, игла в груди больше не появляется. И дышится так легко. И все кругом так явственно видно, облака в небе и даже крошечные конопушки на длинном унылом лице Виткуса. А липа так славно распушилась над головой. Медленно кувыркаясь в воздухе, падает желтый лепесток…
Нарбутас осторожно напряг мускулы. Порядок! А ну, еще разок, посильнее… Так, так, хорошо!
Он с силой сжал кулаки, напружинил руки, ноги, живот, все тело. Он словно выкликал боль, задирал ее: «Эй, ты, как тебя, где ж ты там? А ну-ка давай сюда, померяемся!» В то же время он боязливо прислушивался к чему-то внутри себя. Но нет, оно больше не появляется.
Во всем теле сладкое изнеможение, как после хорошей баскетбольной встречи. Деревянный забор нагрелся на солнце и приятно согревает затылок. От множества трубчатых лесов, скопившихся во дворе, протянулись по земле длинные сквозные тени. От земли, от травы, от липы – нежный, чуть пряный запах. А из кузни тянет горьковатым, но непротивным дымком курного угля. И ко всему примешивается какой-то лекарственный запах. Камфара, что ли?
Слышен бубнящий голос Виткуса:
– На пароходе когда едешь, кругом море, а на поезде – кругом земля…
Нарбутас улыбнулся. Это все, что Виткус мог рассказать о своей недавней поездке в Сухуми, в дом отдыха. Душевный мужик Иозас Виткус и кузнец толковый, но о нем говорят, что, когда он подходит к горну, огонь сам собой угасает – просто от скуки.
Нарбутас глубоко вздохнул, наслаждаясь тем, что воздух свободно вливается в его широкую грудь, и сказал:
– А на мою долю чего-нибудь оставили, мужчины?
– Воскрес? – спросил Стефан Зайончковский, лысый, широкоплечий мужчина с седоватыми отвислыми усами.
Это старейший кузнец завода, он работал здесь еще в польские времена, когда на этом месте была небольшая ремонтная мастерская.
Нарбутас
