это как раз сопливая физиономия Скрипкина. Дальше – первый класс. Его и Скрипкина матери ведут первого сентября в школу нарядных детей, болтая между собой так увлеченно, что Глеб и его друг Санек едва не удрали от них.
Младшая школа – Глеб украл у отца две папиросы и принес их в класс в нагрудном кармане школьного пиджака. Одна из папирос просыпалась. Вторую они выкурили за гаражами, стоящими неподалеку от здания школы. Глеба тошнило, и он надолго забыл о табаке. С Саней, увы, этого не произошло.
Между детскими безобразиями и первым интересом к девочкам – глупости наподобие индейцев и пиратов, где Глеб обнаруживает интерес к истории и географии.
Позже – совместные и сладкие тяготы полового созревания. Изощренная ложь во всем, что касается девочек… И наконец понимание, что все, о чем они врали, происходит совсем не так.
Хотя это случилось уже в техникуме.
Саня к тому времени подался в путягу, но с Глебом они были соседями и все равно проводили вечера вместе.
– Гончар, елы… – басил Саня, заключая Глеба в неловкие объятия. От Сани кисло пахло потом и перегаром. В его авоське звякало.
– Ну здорово, чувак! – обрадовался и Глеб, ловя себя на том, что не мыслит приветствия без подобной фразы.
– Ну ты это… Прими соболезнования, что ли?
– Спасибо, – ответил Глеб – Ты домой?
– Да пойдем, пойдем… – обнимал его Саня за плечо: У меня водка есть. Шмали немного… Я думал полегоньку на пиве съехать, да, видимо, не получится… Бери, бери…
Он раскрыл авоську перед Глебом. Гончаренко достал себе холодную, покрытую капельками влаги бутылку. Запотевшая бутылка выглядела как цельное изобретение. Вся – от пробки до содержимого. Ее не хотелось открывать.
Саня взял пробку в зубы. Дернул. Пиво зашипело.
– Зубов не жалко?
– А… – неопределенно отмахнулся Саня. Протянул Глебу открытую бутылку.
– Может, здесь посидим? – предложил Глеб. Он забыл, что к местным, пусть даже и самым близким друзьям, нужно относиться с осторожностью.
– Да ты чо, Гончар! Мы же год не виделись…
И тут Глеб понял, что прав. Не видеться год – еще не повод, чтобы выпить и выкурить все кайфы одновременно, не помня наутро половину из того, что было сказано.
– Нет, Саня. Я матушке обещал, – вывернулся Глеб.
– Ладно… – пробурчал Скрипкин, сворачивая к лавочке возле магазина.
Человеком Скрипкин был неплохим. По местным меркам – даже хорошим. Будучи одарен физически, мог позволить себе не водиться со шпаной. К тому же он был глубоко местный – его знала не только каждая собака, но и каждая кошка с мышкой в придачу. Скрипкин был чем-то вроде местного авторитета. Пацаны поглядывали на него с уважением.
– Ну, Гончар, рассказывай, чо там в Питере делаешь? Телок местных попробовал? Чо как там, а?
За убогостью выражений, знал Глеб, стояло искреннее любопытство. И не только телками, конечно, интересовался Саня.
