будто у них с Аллой все хорошо.
Глеб никогда не спорил о любви. Даже в винных разговорах с Корнеевым он избегал этого термина.
Он вспоминал себя семнадцатилетнего. Когда Алла говорила ему что-то, у него отключалось сознание. Когда он видел смуглую полосочку ее тела между джинсами и футболкой – у него тоже отключалось сознание. Он сходил с ума… Но почему тогда он не смог даже просто симпатизировать ее дочери? Части ее самой?
Как-то в ванной комнате ему на глаза попалась описанная четырехлетним ребенком простыня, которую Алла впопыхах забыла застирать. Простыня к тому же имела запах. В тот день Глеб уговаривал себя прикоснуться к чашке чая, налитой Аллой. Везде, по всей крохотной квартирке ему чудился детский запах, хотя Глеб и осознавал, что источник запаха у него в голове.
Так было.
И было уже не важно то, как это называется.
Осталось волнение, которое скорее всего исчезнет, если Глеб увидит Аллу и заговорит с ней. Волнение исчезнет – останется скука.
– Как она? – равнодушно спросил Глеб. – Ты подошел?
– Она, по ходу, тоже бухает, Гончар, – признался Скрипкин.
– Это с чего ты взял? – спросил он, думая о том, что так и должно было быть. «Немалое количество мужиков» почему-то не приносят счастья.
– Вид у нее какой-то… Ну хрен знает… Свалявшийся, что ли… Ну и пиво брала. Я не стал подходить. Неудобно стало.
– Ну да, – коротко подтвердил Глеб, а сам подумал, что несвойственное ему злорадство неожиданно показало себя в необычном месте.
Не то чтобы Глебу хотелось ее неудач. Тем более – разбитой алкоголем жизни. Хотелось какой-то маленькой, но запоминающейся мести. За то, что она считала себя самой-самой… И за то, что для Глеба ею была.
Глеб распрощался с Саней тут же, у магазина, заранее дав себе слово не покупаться на предлагаемые Скрипкиным удовольствия.
Прощание вышло долгим и тягостным. При этом правомерно сулило дальнюю дорогу. Скрипкин не мог понять, как при отсутствии дел можно отказаться от водки. Поэтому дела Глебу нужно было срочно придумывать.
В конце концов обнялись и пожали руки.
– Может быть, зимой приеду, – соврал Глеб.
Глеб вернулся домой, удивив мать.
– А чего ты вернулся? Сашки дома нет?
Мать намывала посуду после вчерашних поминок.
– Сашка? Есть, – отвечал Глеб. – Мне на море надо.
– А Сашка? – матери было не понять, почему есть Сашка, а Глеб при этом хочет на море.
– Мам, мы пообщались, – попытался успокоить ее Глеб.
– Может, тебе деньги нужны? – отчаянно предположила она.
– Мам… – Глеб хотел положить руку ей на плечо, но в последний момент сдержал себя. В его семье было не принято трогать друг друга руками.
Она, кажется, поняла.
Дорога до моря занимала около получаса. Он завернул
