пережитком, который уже атрофируется и вскоре будет вытеснен неким записывающим аппаратом, напрямую подключенным к мыслительному процессу. Им нет нужды хранить в уме Книги чисел, каждому заучивать девятитысячелетнюю расовую историю, постоянно пересматривать выводы, сделанные из древних событий, чтобы привести их в соответствие с нынешними. При мысли об их потрясающих возможностях мое эго почти исчезает.
Внезапно в комнате потемнело, и крошечное белое пятнышко выросло в полноцветную, полнозвуковую, полнозапаховую и немного осязаемую проекцию, которую мы все теперь так хорошо знаем. По каким-то причинам люди, производящие эти стерео, почти полностью игнорируют чувства вкуса, бротча, давления и григго, хотя запахи в некоем приближении стимулируют вкус, а внимательный индивидуум может во время эмоциональной сцены испытать вполне удовлетворительный бротч. Полный цвет – да; очевидно, люди используют только три основных цвета вместо существующих девяти, поскольку считают это цивилизованным упрощением. Я полагаю, что сама пресность сочетаний синего, красного и желтого служит добровольным ограничением, бросающим вызов людским специалистам.
Когда человеческие фигуры словно ожили передо мной, я начал понимать, что Хоган Шлестертреп имел в виду под «сценарием». Сценарий – это история одного или нескольких индивидуумов в некой культурной матрице. Тогда я подумал: каким образом Шлестертреп собирается превратить в сценарий убогую жизнь плуха? Он почти нас не знал. Я не догадывался о чудесном человеческом чувстве – воображении.
Сценарий, увиденный мной в тот потрясающий первый день нашей цивилизации, был посвящен двум человеческим полам. По одному представителю каждого пола (мужчина, Луис Трескотт, и женщина, Беттина Брамвелл) выступали в качестве героев фильма.
Сценарий рассказывал о попытках Беттины Брамвелл и Луиса Трескотта воссоединиться и отложить яйцо. Эту пару ждало множество тяжелых испытаний, но в конце концов они преодолели их, воссоединились и приготовились размножаться.
По некому недосмотру сценарий заканчивался до собственно акта откладывания яйца, однако можно было надеяться, что он вскоре осуществится.
Таким было первое увиденное мной стерео. Цвета стали ярче, а звуки странного процесса, называемого музыкой, – громче, потом все потускнело и затихло. В комнате зажегся свет, роботы занялись проекторами. Я вернулся к Шлестертрепу, дрожа от нового знания.
– Ну да, – сказал он. – Неплохо. Совсем неплохо, с учетом бюджета. Слушай, у меня есть идея стерео. Ей нужно выкристаллизоваться, и все такое, но это идея. Какого животного вы, жуки, боитесь больше всего?
– Ну, в Сезон Двенадцати Ураганов стринты и сосущий плющ причиняют нашей расе значительный ущерб. В другие ураганные сезоны – которые для нас наиболее опасны – трицефалопсы, бринозавры или гридники…
– Не нужно перечислять мне все свои проблемы. Переформулирую вопрос: какого животного вы больше всего боитесь прямо сейчас?
Я
